Крабат

Музыканты играли без передышки на помосте, сооруженном на пустых бочках из ворот амбара. Староста старался не зря: скрипки и кларнеты пели, контрабас гудел: брум, брум, брум! А если скрипачи опускали скрипку, чтобы проглотить свою законную кружку пива, им уже кричали со всех сторон:

– Эй вы, там наверху! Вы что, играть сюда пришли или пиво дуть?

Крабат тут же затесался в толпу танцующих. Приглашал то одну, то другую девушку, особо не раздумывая. Иногда танцевал и с Певуньей. И хотя ему было потом нелегко уступать ее другим парням – не подавал виду. Впрочем, даже женщины за столом, среди которых он вдруг обнаружил слепую на левый глаз старуху, не обратили на них особого внимания. Они вели себя так же, как все танцующие, – шутили, болтали чепуху, и только глаза Певуньи серьезно глядели на Крабата. Но это видел лишь он один и избегал ее взгляда из-за одноглазой старухи. Из-за нее придется, пожалуй, и вообще не приглашать больше на танец Певунью.

Вот и вечер. Крестьяне с женами разошлись по домам, молодые же, никак не желавшие расставаться с праздником, отправились танцевать в сарай.

Крабат не пошел за ними, разумнее было сейчас же вернуться в Козельбрух. А Певунья его, конечно, поймет и не обидится. Он приподнял на прощанье шапку и тут почувствовал на голове что-то мягкое и теплое. Платок! Лобош!

Связав концы платка, набрал на столах полный узел пирогов, пирожков, сластей. Теперь можно и в путь!

НЕОЖИДАННОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Чем ближе была зима, тем медленнее тянулось время. Крабату казалось даже, что оно остановилось.

Когда никого не было поблизости, он проверял, на месте ли колечко. И как только нащупывал его в верхнем кармане куртки, чувствовал: все будет хорошо.

Все будет хорошо!

В последнее время Мастер отлучался все реже. Неужто он почуял опасность и остерегается?

В редкие ночи, когда Мастер отсутствовал, Крабат и Юро без устали упражнялись.

Все чаще Крабат противостоял Юро.

Как-то, сидя за кухонным столом напротив Юро, он ненароком вынул колечко, повертел, примерил на мизинец левой руки. Первому же приказу Юро он оказал сопротивление легко и быстро, как никогда раньше.

– Ого! – удивился Юро. – Как это тебе удалось? Твоя сила словно бы вдруг удвоилась.

– Не знаю! Может, случайно?

– Давай подумаем. – Юро испытующе поглядел на друга. – Мне кажется, тебе что-то неожиданно помогло.

– Но что? – недоумевал Крабат. – Не кольцо же?

– Какое еще кольцо?

– Колечко из волос. Мне его девушка в воскресенье подарила. Я его сейчас на палец надел! Но не могло же оно увеличить мою силу.

– Не скажи! Давай-ка попробуем! Как только Крабат надевал колечко, он играючи побеждал. Без него все было, как прежде.

– Дело ясное! – заключил Юро. – Колечко поможет тебе одолеть Мастера.

– Странно, – никак не мог успокоиться Крабат, – выходит, она тоже может колдовать?

– Только иначе, чем мы. Есть волшебство, которому обучаются по книге, с трудом запоминая заклинание за заклинанием. А есть другое, которое идет из глубины сердца. Из глубины любящего сердца, когда оно печалится о дорогом человеке. Поверь мне, Крабат! Трудно, конечно, поверить, но это так!

Утром, когда подмастерья пошли умываться к колодцу, они увидели, что весь мир побелел, – ночью выпал снег. Со снегом пришло беспокойство.

Теперь уж и Крабат знал, что на них надвигается. Только Лобош – он хоть и мало подрос за этот год, но все же превратился на вид из четырнадцатилетнего подростка в семнадцатилетнего парня, – только он один ни о чем не догадывался.

Как-то раз, когда он в шутку швырнул снежком в Андруша и тот хотел было ему хорошенько всыпать, а Крабат вмешался и рознял их, Лобош стал допытываться, что случилось с ребятами.

– Боятся они, вот что...

– Чего боятся?

– Радуйся, что не знаешь. Скоро тебе все станет ясно.

– А ты, Крабат? Ты не боишься?

– Больше, чем ты думаешь! И не только за себя.

Незадолго до Нового года на мельнице появился Незнакомец с петушиным пером. Подмастерья бросились разгружать мешки. Незнакомец не остался, как обычно, сидеть на козлах – прихрамывая, он вошел вслед за Мастером в дом. Пока он там был, в окне мелькало и трепетало его петушиное перо. Казалось, там полыхает пламя.

Ханцо велел принести факелы. При свете их парни разгрузили повозку, потащили мешки к мертвому жернову.

Все перемололи, ссыпали в мешки, вновь загрузили повозку.

Чуть забрезжил рассвет, Незнакомец вышел, взобрался наверх, однако не укатил тут же, а обратился к подмастерьям:

– Кто из вас Крабат?

В голосе – бушующий огонь и трескучий мороз.

– Я, – еле вымолвил Крабат, чувствуя ком в горле. Он вышел вперед.

Незнакомец оглядел его с ног до головы, кивнул:

– Ладно!

Взмах кнута – и повозки как не бывало!

Три ночи, три дня Мастер скрывался в Черной комнате. На четвертый день – за неделю до новогодней ночи – он позвал к себе под вечер Крабата.

– Хочу поговорить с тобой. Думаю, ты не удивишься. Пока еще в твоей воле, на что ты решишься, – будешь ли со мной или против меня.

Крабат прикинулся, что не понял.

– Не знаю, о чем ты говоришь.

Однако Мастер не дал сбить себя с толку.