Краденое счастье

– Не знаю, как тебе, а мне, например, ничего в жизни бесплатно не доставалось. Рубля в магазине не хватит, так чек не пробьют! Только давай не будем про любовь и дружбу, которые не продаются. Купить друга за деньги, может, и нельзя, а продать – запросто. Сплошь и рядом.

– Но ведь ты так не поступишь! – уверенно воскликнула Люба. – Ты ведь человека не продашь!

– Я – нет, – сказала Лада. – Что я, сволочь, что ли?

– Конечно нет! Ты бы никогда подло не поступила. Это оттого, что красивая! Ты даже не представляешь, какая ты красивая. Знаешь, я на тебя смотрела, когда мы ехали в джипе, и у меня сердце пело! Стихи сами сочинялись!

Лада открыла глаза. Вскочила с сиденья, выбежала из вагона, увернувшись от попытавшихся удержать ее дверей, и вскоре вышла из подземного перехода на «Тимирязевской». Прошла к месту, где оставила коляску с доверчиво спавшей Любой, и огляделась.

Возле тонара, пахнущего свежим хлебом, стоял Николай.

– Коля! – крикнула Лада.

Николай повернул голову к Ладе, махнул рукой.

– Ты чего здесь? – удивился он, когда Лада подошла ближе.

– Любовь твою ищу, – с облегчением произнесла Лада.

– Слушай, я уже у фотографа был, он меня на райотдел милиции навел, а там сказали, что прописали Любу в той же квартире, где она была с депутатами. Любовь Геннадьевну Зефирову, у нее фамилия, оказывается, Зефирова. Владелице квартиры, какой-то Вишняковой, я так понял, наркоту пришили. И, видно, пинка под зад с занимаемой площади. Все-таки сам Путин распорядился Любе помочь. Но в квартире пусто. Я там уже два раза был. Зато в отделении кто-то припомнил, что она искала Колю, меня, значит, в районе «Тимирязевской». Вот я и подъехал, а тут – ты.

– Что теперь? – спросила Лада у Николая, когда они сели в джип.

– Надо подумать, – ответил Николай.

Он быстро, по-хозяйски, ехал по городу. В центре Николай кивнул на растяжку над проспектом:

– Видела?

Лада, вытаращив глаза, уставилась на огромный черно-белый снимок Любы на фоне ростомера и с номером ниже груди.

– Уже и в рекламе снялась?! Ничего себе!

– И в депутатскую комиссию по нравственности попала, и на радио записалась, и по телевидению уже показывали.

– Слушай, а как это?

– Одна встреча с Путиным, и все дела! Ты же знаешь наших людей. Все перед руководством готовы раком стоять. Он еще рот не успел раскрыть, а подсералы эти торопятся тайные желания предугадать. А уж если попросил разобраться – разберутся на три метра в землю. Теперь понимаешь, как нам важно Любовь отыскать? Она же все двери открыла! Заходи, бери и подбивай бабки!

– У тебя к ней только денежный интерес? – с равнодушным видом спросила Лада.

– Как сказать? С одной стороны – денежный.

– А с другой? – замерев, произнесла Лада.

– Человек она надежный, – подумав, ответил Николай. – Не продажная. – Николай вспомнил Любины слова о том, какой он, Коля, добрый и умный. – В людях разбирается. С ней бизнес нормально будет вести. Понимает, что такое порядок, зачем он нужен.

– Да, в людях она разбирается, – согласилась Лада. – И не по деньгам оценивает. По-моему, ей вообще все равно, есть деньги или нет.

– В этом, Ладушка, Любовь Геннадьевна в корне отличается от вас.

– А ты напрасно так обо мне думаешь, – обиделась Лада. – Если я полюблю человека, то мне на его кошелек плевать! Я ребенка собираюсь родить только от любимого!

– Ладушка, да неужто ты по любви столицу бросишь и в дальний пограничный гарнизон поедешь?

– В гарнизон не поеду, – засмеялась Лада.

– Слава богу! – Николай свернул в тихий переулок, надеясь объехать пробку на проспекте. – Узнаю нашу Ладу.

Из огороженного оцинкованным железом двухэтажного дома, все окна в котором были распахнуты, громко пела Люба.

– Коля, это вроде она, ее голос!

– Я тебе говорю: она уже на радио успела записаться, по всем каналам крутят. Сам два раза слышал, – пояснил Николай и принялся жать кнопку каналов на магнитоле.

Люба подъехала к распахнутому окну. Машины, чей мощный храп нарушил звонкую тишину Любиной песни, уже не было. Дорога пуста и тиха, как деревенский проулок, только возле магазинчика, на другой стороне безмятежной зеленой улицы, цыганенок Вася весело хватал редких прохожих за рукава двупалой рукой с грязным ногтем. Прохожие шарахались, но потом, остановившись поодаль, копались в кошельках и карманах и испуганно или с брезгливой жалостью протягивали Васе монетки.

– Рахмат! – неизменно отвечал Вася.

Он не знал, что это значит. Но слово казалось ему сладким.

«Надо Васю в детский сад устроить и в музыкальную школу», – сказала Люба коляске.

«Ты сама сперва в музыкальную школу попади. Там небось тоже доллары берут».

«А давай позвоним Сталине Ильясовне, – предложила Люба. – Вдруг она согласится в долг уроки дать? Отдадим, когда заработаем».

«Заработаем, Любушка, – согласилась коляска. – Мы ведь не бездельницы».

Сталина Ильясовна ответила так порывисто, словно сидела у телефона и ждала ответа на вопрос «Ты меня любишь?».

– Любочка, ты? – взволнованно закричала женщина. – Только не вешай трубку!

– Я не повешу, – заверила Люба. – Может быть, вы со мной в долг позанимаетесь вокалом?