Краденое счастье

– Сядь на стол. Одну ногу отведи в сторону, а вторую поставь на столешницу, чтоб я тебя видел. Проведи по свей дырочке.

Как же это отвратительно. Все эти словечки. Все эти приказы, от которых меня подбрасывает на месте и хочется изогнуться, как от ударов плетки.

– Проведи и покажи мне пальцы, Ксения.

Провела, кусая губы, и чувствуя, какими вязко-мокрыми стали пальцы.

– Разведи их. Чувствуешь какие они влажные, липкие. Ты течешь… течешь для своего насильника, Ксения. Правда это отвратительно, малышка? Возьми еще два куска льда. Один в рот, другим медленно спускайся вниз. По внутренней стороне бедра. Мммм, я вижу твои мурашки. Вот так, да. Коснись себя там. Приласкай свою девочку. Сначала с одной стороны, потом с другой. Вдоль нижних губ, еще ниже. Хочешь охладиться?

Лед обжег горячую плоть, и с губ сорвался стон. До боли хотелось дотронуться посередине, где, казалось сосредоточился источник болезненного напряжения и пульсировал короткими импульсами, словно требуя облегчения. Казалось, под кожей вспыхивают сотни электрических разрядов, они щелкают и обжигают, распаляют так, что эта энергия накапливается, нагнетается и, если ей не дать выход, я просто умру.

– Коснись клитора. Не двигать рукой. Подержи лед и убери.

Незначительное облегчение и стон разочарования, когда приказал убрать. Пьяными глазами в камеру, ощущая боль из-за сильного напряжения и какую-то приторно тягучую ненависть одновременно с желанием о чем-то попросить… о чем-то, за что возненавидела бы себя еще сильнее.

– Ты когда-нибудь ласкала себя пальцами, Ксения? Кончала наедине с собой?

Отрицательно качнула головой. Я слышу его усмешку и буквально представляю ее на его дьявольских губах, и меня невольно выгибает от видения его лица и потемневших бирюзовых глаз.

– Раздвинь себя одной рукой, а указательным пальцем коснись клитора. Погладь его сначала с одной стороны, потом с другой. Вот так. С какой чувствительней? Изучи себя. – по телу пробежала дрожь, соски не просто затвердели, их словно разрывало от невероятного ощущения вибрации во всем теле. – А теперь медленно по кругу. Открой глаза. Смотри в камеру. Почти тридцать и никогда не мастурбировала? Не было эротических фантазий? Мы подарим тебе эротические воспоминания. Двигай пальцем быстрее, еще быстрее. По кругу и вверх-вниз, – он говорил, а я почти его не слышала, все мои чувства сосредоточились на моей руке и на этой дергающейся точке под пальцем. Чем сильнее я ее терла, тем сладостней становилось внутри, и мне казалось, я расплачусь от этих невыносимых ощущений.

– Остановись. Смотри в камеру. Остановись, Ксения. Я сказал – СТОП.

Со всхлипом остановилась, тяжело дыша.

– Введи этот палец в себя. Тебе понравится. Доверься мне…, – нет, я не доверяла, но меня всю трясло и подбрасывало, тело слушалось его, и ощутила, как приятно скольжу внутри себя, прикусила губу.

– Два пальца.

Послушно погрузила еще один. Внутри разрывались такие же мелкие искорки, там так же пульсировало и сжималось, тесно обхватывая мои пальцы.

– Хорошо… дааа, тебе хорошо и не страшно. Глубже. Толчками. Сильнее. Быстрее. Смотри в камеру.

Остекленевшим взглядом смотрю прямо в глазок и двигаю пальцами, а все тело подбрасывает, корежит, извивает.

– Стони громче.

Но стоны тихие, вздохи. Мне кажется, если я начну стонать громче, то боль напряжения станет сильнее, и я ее не выдержу.

– Вытащи пальцы и сожми клитор, обхвати и легонько сдави, перекатывая как горошину.

Едва я это сделала, как меня выгнуло дугой, колени сжали запястье, голова запрокинулась, и я, содрогаясь всем телом, откинулась назад, зажимая зубами остатки льда во рту. Еще одно движение и… это облегчение, это удовольствие растечется по моему телу. Оно так близко.

– Убрала руки! Сейчас! Я приказываю убрать руки! Сто тысяч штрафа, если не уберешь!

Крикнул громко, и я отняла ладонь, чувствуя, как все тело сотрясается мелкой дрожью. Как меня подбрасывает и лихорадит, а на глаза наворачиваются слезы. Одно движение, и это напряжение… оно бы исчезло. Как же невыносимо это ощущать.

– Не шевелись. Смотри в камеру. Хочешь кончить? Пошевелить пальчиками и взорваться, да? Попроси. Скажи мне «пожалуйста, Иван, я хочу кончить». Говори, Ксения.

– Пожалуйста….

– Что?

– Я хочу кончить.

– Иван.

– Иван.

И от ощущения унижения на глаза навернулись слезы. Проклятый манипулятор.

– Оооох, как же ты прекрасна за секунду до оргазма. Этот приоткрытый рот, эти набухшие соски и дрожащий живот… Но оргазм надо заслужить, а ты не заслужила. Ты наказана за то, что я слишком долго тебя искал. Встань со стола и одевайся. На сегодня все.

От разочарования, от чувства унижения захотелось закричать, топать ногами, разнести проклятый кабинет. Я схватила вазу и запустила ею в стену.

– Ты красива даже в гневе. Прости, что не донасиловал тебя до конца. Можешь подать на меня в суд.

И расхохотался.

– Будь ты проклят.

Натягивая на себя вещи, дрожа от гнева и от того, как напряжение все еще клокочет в теле, а соски болезненно трутся о лифчик, я мечтала о его смерти.

– В графине вода. Налей в стакан и добавь льда. Остынь. – все еще смеется.