Краем глаза

Я просидела со Сватом в кафе минут двадцать-тридцать; ещё не поздний вечер — двор был не совсем пустынен. У парадных и на автомобильной стоянке уже горели фонари, зажглись фонари над гаражом — было не так уж и темно. На той же площадке, где Сват выгуливал свою собачку, маячили толстые тётки и тоже выгуливали болонок; фонарь их хорошо освещал, лучше, чем Свата. Компания подростков на сдвинутых скамейках пила пиво и вопила. Обстановка не подходила ни для Чикатило, ни для графа Дракулы — такого рода чудовища предпочитают уединение, а с уединением было плоховато.

Но тяжёлые шаги сзади меня всё-таки напугали.

Я быстро обернулась, взглянув краем глаза — не удержалась. За мной шёл громадный страшный мужик. Только этого и не хватало.

Я обернулась откровеннее. Он и впрямь был страшен, хоть боковым, хоть прямым зрением. Жёлтый фонарь над подъездом осветил унылую горилью морду и нескладную фигуру дегенерата. Я остановилась, принялась рыться в сумке, пропуская его вперёд, а он, проходя, смерил меня отвратительным взглядом. Людоедским.

Я уже жалела, что выпроводила Свата. Этот урод был, судя по морде, способен на всё, вдобавок, зачаточный интеллект явно не давал ему предвидеть последствия поступков — страх перед наказанием такого не остановит. Я бегло осмотрела двор — и увидела, как по дороге, шагах в десяти от меня, бредёт интеллигентного вида дедушка. Воротник его пальто был поднят, а непокрытая седая голова уже покрылась водяной пылью.

— Простите, — обратилась я к деду, — вы не могли бы… Вы ведь идёте в ту сторону? Вы не проводите меня до подъезда? Вон того, где трансформаторная будка.

Дед улыбнулся.

— Охотно, — сказал он сипловатым голоском. — Это даже лестно.

Впереди, почти напротив моей парадной, стоял и курил дегенерат. Мне показалось, что он за мной следит — и стало по-настоящему страшно. Дедок ничем не сможет мне помочь, если эта горилла решит напасть. Но бежать и кричать, как советовал Сват, было глупо.

Дед взглянул на меня — у него было лицо пожилого киноактёра из советского фильма — и перевёл взгляд на маньяка. Мина деда сделалась озабоченной и тревожной.

— Ничего, — сказала я тихо. — Вы просто постойте около двери парадной, пока я вхожу.

Дед понимающе кивнул.

— А парадная у вас ведь закрывается? — спросил он. — На кодовый замок?

У меня слегка отлегло от сердца. Маньяк точно не жил в нашей парадной — у него не могло быть ключа от входной двери.

— Да, — сказала я и вытащила из кармана ключи, зажав их в кулаке.

— Ну вот и славно, — сказал дед и снова улыбнулся уютной улыбкой.

Мы подошли к моей парадной. Маньяк переместился так, что теперь стоял прямо напротив входа. Он курил уже вторую, наблюдал. Это было так жутко, что мне хотелось взять деда под руку.

— Не беспокойтесь, гражданочка, — сказал дед. — Что он сделает?

Меня насмешило и успокоило это «гражданочка» — дед, небось, помнил битвы за урожай кукурузы и полёт Гагарина. Я повернула к парадной, стараясь не смотреть на выжидающего маньяка. Дед шёл рядом со мной. Мне очень хотелось, чтобы кто-нибудь из соседей вышел или вошёл, но площадка у парадной была пустынна и ярко освещена.

Я открыла дверь и хотела сказать деду спасибо — полуобернулась и уже открыла рот, но тут у меня полностью отшибло дар речи.

Я увидела деда боковым зрением. Не в фокусе.

Это продолжалось много меньше секунды, но каким-то чудом мой мозг сфотографировал это моментальное и не резкое изображение.

Бледно-серое, мертвенное, плоское лицо. Не то, что неприятное лицо — просто не человеческое. Совсем. Скошенные щели глаз — в них горели холодные белые огоньки. Носа нет вовсе, вместо него — две треугольных дыры, чёрных и глубоких. И — пасть.

Не человеческий рот. Даже не пасть хищного зверя. Капкан. Мясорубка, плотно усаженная по краям толстыми иглами с косо срезанными остриями.

«Кричи, беги», — прозвучал голос Свата в моей голове, но я не могла ни кричать, ни бежать. У меня перехватило дух, и подкосились ноги. Меня хватило только на то, чтобы отшатнуться. А дед, вытянув руку, с ужасной силой толкнул меня в дверь.

Я влетела в парадную, мои ноги заплелись, я выронила сумку, но не успела поднять руку — и ударилась головой об стену, так что белое пламя полыхнуло перед глазами. Кажется, на миг я потеряла сознание — и пришла в себя, услышав яростный тоненький лай, воткнувшийся в муторную головную боль, как спица.

Оказывается, я успела упасть на пол под лестницу — прямо напротив распахнутого настежь спуска в подвал. Рядом со мной присел Сват; маленький, персикового цвета пудель ткнулся крохотным мокрым носом мне в щёку — и лизнул.

Как его зовут? Тонька? Тошка?

— Туська, не приставай к Филечке, — сказал Сват, бережно помогая мне подняться. — Филя, как ты? Как голова, болит? Эх…

Вокруг вдруг оказалось на удивление много народу. Я увидела, как двое в штатском, скрутив твари руки, с усилием тащут её к полицейскому автомобилю, не иначе, как материализовавшемуся рядом с парадной из воздуха. Дегенерат достал блокнот и авторучку-роллер.

— Спасибо, Миша, — сказал ему Сват.