Крафт

– Воспоминания о детстве работают в том случае, если оно было счастливым и человек очень хочет вернуться в эти прекрасные дни, особенно на контрасте с последующей жизнью. Это ведь не ваш случай: у вас и жизнь ничего, и сами говорили, что не помните себя до десяти лет, и ваши первые воспоминания связаны уже с Санкт-Петербургом. Выходит, вам не по чему ностальгировать? Вы знаете только факт, голый факт от родителей. Вы там родились. Всё.

– Я понимаю, но это внутреннее ощущение – с ним не поспоришь. Да, я знаю, на свете немного людей, которые бы согласились со мной, но мне Голландия кажется раем. Раем, в который никогда не попаду. Вот только за какой грех? Ведь не изгоняют же из рая просто так? – Кирилл с надеждой посмотрел на психоаналитика, но тот лишь пожал плечами.

– Возможно, вы устали и очень хотите в тихое и спокойное место.

– Может быть. Может, – нервно отозвался Кирилл. – Если бы моя жизнь не рушилась. Я не понимаю, во что она превратится в ближайшее время. Я хочу за что-то зацепиться! – он закричал. – Мне нужна помощь!

– Тише, тише, – примирительно сказал психоаналитик. – Зацепитесь за разговор со мной. Расскажите, что было дальше? Что вы делали после того, как впервые поняли, что не можете попасть в Голландию?

– С ума сходил, что я делал, – огрызнулся Кирилл, но уже спокойнее. – Когда таксист разбудил меня на Захарова, я чуть с ним не подрался – этот козёл утверждал, что подобрал меня на повороте из Голландии и привёз точно по назначению, но я ведь точно помнил, что ехал как раз с Захарова и заснул на этом самом повороте. Но когда такое же случилось со вторым таксистом, потом с частником и наконец водителем автобуса, конечно, я всё начал понимать. Поверить было сложно, но от того, что всё это происходит на самом деле, уже было не отвертеться. А что бы вы делали, если бы купили квартиру, решив начать новую жизнь, но никак не могли бы попасть туда?

– Не знаю. Никогда не оказывался в такой ситуации, – Кирилл услышал в его словах лёгкое удовлетворение. – А что делали вы?

– Остался в Севастополе. Поселился в гостинице. Решил, что утро вечера мудренее. Хотел всё обдумать, но, если честно, обдумывать было сложно. С таким не придёшь в полицию, не обратишься куда-то за помощью. Ведь это невозможная ситуация! Я мог бы загреметь куда похуже, ну вы, конечно, понимаете? Ну а дальше. Дальше я понадеялся на чудо. Решил просто заснуть и поехать в Голландию на следующий день – вдруг ничего этого не повторится, и всё будет в порядке. Наивная, глупая надежда. Но я доверился ей и даже смог уснуть.

– Но всё, конечно, повторилось, – сокрушённо сказал доктор.

– Да. И мне пришлось вернуться. На последние деньги снял квартиру в Петербурге, на Дыбенко. Подумать только! Мог ли я предположить, что когда-нибудь буду жить на Дыбенко? Там даже эмси Вспышкин умер, помните, был такой дед? Понимаете, я же хотел переучиться, чтобы не заниматься больше всем. Чем я занимался всю жизнь, в общем.

– Это уже интересно. И кем бы вы хотели стать? Простите за такой, слегка детский вопрос.

– Да кем угодно. В те дни я чувствовал, что лучше бы пошёл матросом на катер, чем всё это продолжать.

– Да, из вашей профессии, похоже, не так-то просто уйти.

– Я стал жить на Дыбенко, стараясь реже выходить из квартиры, – Кирилл пропустил иронию мимо ушей. – Голландия не отпускала меня. Я стал изучать её и очень скоро понял, что это не такое уж простое место. Например, в девятнадцатом веке там выращивали устрицы для императорской семьи и даже для французского короля. Их возили в специальном вагоне-холодильнике прямо в Париж, представляете?

– Устрицы, – мечтательно улыбнулся психоаналитик.

– А ещё в Голландии есть восемьдесят подземных казематов с боеприпасами – восемьдесят! И подземный госпиталь, который использовали во время войны. Похоже, что он существует до сих пор. Но главное, что я узнал, Семён Иванович, – то, что в Голландии находится Институт ядерной энергии, и на его территории есть действующий атомный реактор.

– И, конечно, этот факт привлек ваше особое внимание?