Край

Так, в полном молчании добрались до кафе. Без единого слова вошли в помещение, и Платон повел ее к столику с табличкой «Зарезервировано». Он даже не оглянулся, чтобы удостовериться, что Лизка за ним успевает. А она не поспевала. Туфли буквально через несколько шагов превратились в инструмент для пыток и сильно сдавливали ступню.

В Платоне не просматривалось ни капли такта, ни внимательности, ни услужливости.

– Наше место, присаживайся, – буркнул он, подал официанту знак и пояснил: – Предварительный заказ, сейчас принесут.

Лизка сняла плащ и повесила на крючок. Ей все меньше и меньше нравилось, как проходит вечер. Никаких «расслабиться», «вспомнить юность» она не ощущала и близко.

– Что интересного на работе? – поддержала она разговор. Ее смущал молчаливый Платон, нервно постукивающий пальцами по столешнице.

– Все хорошо, меня пытались убить, – ответил он беззаботно, словно попытка убийства являлась событием неприятным, но не из ряда вон выходящим. – Подробностями делиться не буду, и ты никому говорить не должна.

Лизка на мгновение потеряла дар речи. «Наверное, у него шок и поэтому он так себя ведет», подумала она. Это, по крайней мере, хотя бы немного объясняло странное поведение Платона.

Его обыкновенная аккуратность и элегантность куда-то испарились. Воротник на рубашке некрасиво заломился, на пиджаке недоставало двух пуговиц, волосы торчали в стороны, словно после взрыва, а сам Платон постоянно дергался, суетился и крутил в руках столовые приборы – вилку, нож, перечницу, солянку и салфетку.

Лизка никогда его таким не видела, и без привычного лоска он превращался в заурядного индюка с огромным самомнением.

– Ты не ранен? – спросила она, изображая сочувствие.

– Нормально, жить буду, – отмахнулся он. – Я добьюсь, чтобы этого урода сгноили в милицейских застенках до суда!

У Лизки на секунду проскочила мысль, что «этим уродом» мог оказаться Тальберг, но не осмелилась уточнять.

– Что заказал?

– Принесут – увидишь, – он скорчил недовольное лицо, словно она донимала его глупыми расспросами.

Беседа не клеилась, Лизка мысленно корила себя за глупость.

После недолгого, но неловкого молчания, официант приволок вино. Платон схватил бутылку и разлил по бокалам.

– За нас, – предложил он.

Лизке не хотела пить «за нас». Никаких «нас» в обозримом будущем она не видела, но молча сделала маленький глоток.

– Ты же за рулем!

– Ерунда! – отмахнулся он. – Лиза! Поговорим начистоту.

«Вот и развлеклась, и отдохнула, и развеялась». Она поняла, что дальше последует трудный разговор, которого напрасно надеялась избежать.

– Хочу сделать тебе предложение, – объявил Платон будничным тоном, словно подобные события в его жизни случалось ежедневно. – Даже кольцо есть – как положено.

Он достал из кармана маленькую коробочку и протянул на ладони:

– Открывай.

– Я еще замужем, – Лизка не ожидала, что он пропустит промежуточные стадии и перейдет сразу к последней. – И как-то не готова.

– Ты не спеши, обдумай хорошенько, – увещевал он, заметив по глазам ее замешательство. Чтобы склонить весы в свою сторону, добавил: – Отключи чувства и подумай логически. Ты, можно сказать, без двух минут как разведена. У тебя есть дочь-бунтарка, да и возраст уже не тот, чтобы пользоваться популярностью. Мое предложение – это лучший вариант для тебя. А о Тальберге не беспокойся, хоть завтра вас в ЗАГСе разведут без его присутствия. Я решение суда организовал, придешь, заявление подпишешь и готово!

Небрежно сказанные Платоном слова больно ранили Лизку. Она, конечно, не девочка, но и крест на жизни ставить не собиралась. До сей поры она об этом не думала, особенно с такой точки зрения. Ну и Тальберг, хоть и поступил, как редкостная свинья, тем не менее, не заслуживал заочного развода.

Настроение окончательно испортилось. Лизке все опротивело и ничего не хотелось – ни отдыхать, ни есть, ни пить, ни танцевать. Она бы с радостью ушла домой и рухнула в кровать. И никаких Платонов в радиусе трех километров.

– Ты плохо обо мне думаешь, – выдавила она.

– Я хорошо о тебе думаю, – возразил Платон. – Постоянно и непрерывно. Я сделаю твою жизнь лучше.

Она смотрела в окно, но так как солнце уже выключилось, она видела только собственное отражение. Замученное лицо когда-то красивой женщины. А может быть, она еще привлекательна? Почему-то же вьется возле нее Платон, замуж зовет, золотые горы обещает.

– Где Тальберг? Нету его, а я здесь, рядом в трудную минуту, – продолжал он. – Полная финансовая независимость. Можешь не работать.

– Мне нравится моя работа.

– Тогда можешь работать, – милостиво разрешил он. – Неважно.

– Для меня важно. Все важно.

Ему надоело держать коробочку на весу. К тому же, Лизка не выказывала желания ее открывать и любоваться на самое дорогое кольцо, отыскавшееся в этом Мухосранске.

– Я не давлю. Решение за тобой.

Она кивнула.

Принесли заказ. Она не притронулась к содержимому тарелки, а продолжала молча смотреть в стол.

– Кушай, на удивление вкусно, – Платон жевал с набитым ртом. – Могут, когда захотят. Хуже, чем в столице, мясо пережарено, салат не посолили, но на безрыбье, как известно…