Край бесконечности

ИХ ОСТАЛОСЬ ВСЕГО девятьсот миллионов, говорю я своему полумиллионному собрату ИПАИ, специализирующемуся на психотерапии. Они быстро стареют и почти не размножаются. Мало кто из них старается быть таким же живым, как Тайворд и Лаура. Если мы спишем его со счетов как депрессивного, или неизлечимо злого, или просто неспособного измениться, то потеряем еще одно человеческое существо или двоих, а может, и больше, а ведь именно ради них мы существуем. Я с удивлением замечаю, что мои собственные эмоциональные модули отвечают с большим трудом.

Если мы этого не сделаем, указывает другой собрат, некоторые из его страхов и подозрений инфицируют следующее поколение.

Я вынужден согласиться, но спешу добавить: Но это первая потенциальная партнерша, которая ему не безразлична. Первая, с которой он думает о рождении детей. Если она бросит его, даже если он когда-нибудь поймет, почему, это, скорее всего, лишь подтвердит его опасения, что нельзя доверять чувствам, любви или чему-то подобному. Возможно, она – его единственный шанс.

Один из ИПАИ спрашивает: А что по поводу нее?

Мы можем что-нибудь придумать, говорю я. Переселить в место со сходной демографией и надеяться, что ей понравится кто-нибудь из местных; или можем дать ей год или два, организовав насыщенную опытом жизнь, чтобы ее больше не привлекали столь противоречивые мужчины; да, мы можем все это устроить, и, возможно, схема даже сработает.

А возможно, и нет. У Лауры тоже есть проблема: ей нужен более сведущий, сознательный, проницательный человек. Отчасти поэтому она с радостью станет матерью, причем хорошей матерью, по крайней мере, пока ее дети не станут взрослыми. Ей будет нравиться постоянно опережать детей. Приспособленные, полностью сформированные люди не отправляются на периферию общества и не влюбляются там в одиночек, как Лаура. Девушка попытается снова, если из этой любви ничего не получится. Но, вероятно, сделать мудрый выбор она не сможет, даже если мы дадим ей такую возможность. Возможно, лучше иметь дело с проблемами, о которых нам все известно.

Совет смолкает, и я знаю, что временно оказываюсь вне схемы, вместе с защитниками противоположной точки зрения, пока совет выносит вердикт. Это долгие, одинокие три секунды; я читаю сотни тысяч старых рапортов социальных работников, пьес и романов, стихотворений и сценариев. Прослушиваю больше двух миллионов песен и просматриваю десять тысяч фильмов. Я уношусь в прошлое на два столетия назад и повсюду вижу отголоски и тени, пародии и карикатуры, отражения и искажения Лауры с Тайвордом.

Вот только решения не нахожу.

А совет, похоже, коллективно пожал плечами.