Край человечества

Александр открыл стоящий рядом косой, грубо сбитый шкаф, достал оттуда еще одно покрывало и кинул на кровать. Александр взял его – на ощупь оно оказалось приятней, чем выглядело. Повертев покрывало в руках, он кивком поблагодарил Сашка и сел на свою новую койку.

– Ну, осваивайся, – Сашок несколько раз нервно хлопнул себя по бокам и, уже повернувшись к двери и сделав несколько шагов к двери, все же развернулся и спросил, – Ну как, поговорили со Скаем?

– Да, – нехотя протянул Александр, смотря Сашку в живот, – он меня ввел в курс дела.

– И как ты? Ну, то есть, как оно, уложилось?

– Я работаю над этим, – усмехнулся Александр и принялся разворачивать плед, стараясь показать, насколько увлекательно это занятие и как сильно оно затягивает.

– Ну ясно, – нервно улыбнулся Сашок, – ну я пойду тогда. После отдыха увидимся. Хорошего сна, дружище!

Быстрые шаги, гулко отдающиеся в стенах коридора, вскоре затихли, и Александр остался один. Мыслей у него совсем не было, но ощущение, что надо обдумать много всего важного, никак его не покидало. Он лег. Мешок и вправду кололся. Александр подложил покрывало под голову и подумал: "Тут я еще долго не усну", и сразу же провалился в сладкую темноту.

Часть 2. Осознание

Когда Александр проснулся, из окна все еще косо падал розовый свет заката, хотя по собственным ощущениям спал он много часов. Помотав головой, он стряхнул остатки сна и тут на него нахлынуло осознание того, где он и как здесь оказался. Я – клон, в колонии клонов на другой планете. Более того, он появился из-за чудовищного, казалось бы, немыслимого раздора. С тех пор, как Скай рассказал ему всю эту историю, он думал, как же такое могло случиться. Ведь их всех не просто объединяла общая цель, а буквально одна и та же цель! И Александр ясно видел ее – свою цель – и не понимал, как они могли от нее отвернуться. Ведь это самая важная цель в истории человечества!

Эти мысли гулко рикошетили по его извилинам, но какой-то паники или ужаса не вызвали. Напротив, он преисполнился решимости что-то сделать, хотя еще и не понимал, что. Наполненный такой мощной, но пока ненаправленной энергией, Александр резко сел на кровати и стал осматриваться в поисках ботинок.

Только сейчас он заметил, что не один. У окна сидел его новый сосед, увлеченно рисующий что-то за столом. Александр кашлянул и сидящий обернулся. Хотя лицо это мало чем отличалось от лиц остальных глизеанских колонистов, это язвительно-пренебрежительное выражение Александр сразу узнал. Тот парнишка, что нашел меня в лесу. Как там Скай говорил его зовут?

– С добрым утром, – сказал Гуревич и, причмокнув, посмотрел на вечерний пейзаж за окном, – Хотя на этой дурацкой планете никогда не поймешь, где утро, где вечер. Вообще, у нас тут принято говорить не "завтра", а "после отдыха" или там "Спокойного отдыха". А то, что между подъемом и следующим сном называем циклом. Привыкай.

Последнюю фразу он сказал с плохо скрываемым удовольствием. Вспомнив, что Гуревичу по его воспоминаниям около шестнадцати лет, Александр едва сдержал улыбку – точно так же он сам общался с первогодками в учебке – надменно, но охотно. Даже когда сам учился всего лишь второй год, он любил рассказывать молодняку «как тут все устроено». Впрочем, такое настроение собеседника сейчас был ему на руку – вопросов в голове было много.

– С добрым. А ты давно встал? Или не ложился еще? Скай говорил, что у вас тут редко спят все одновременно.

– Это да, мы тут всегда заняты, – важно начал Гуревич и даже полностью повернулся к собеседнику. При этом он делал много лишних движений, шаркал стулом, едва не уронил свои листы, безуспешно пытаясь сохранить невозмутимость на лице. Рассказ свой он продолжал так, как будто все это было задумано, – Вообще, кто когда спит, зависит от пары моментов. Во-первых, когда ты… Ну, скажем так, родился. Понятное дело, что тебе надо устать, прежде чем спать лечь. Но это все ерунда, по началу только. А потом больше зависит от того, что ты делаешь. Ну, для колонии.

– А ты что делаешь? Ловишь сбежавших новобранцев в лесах? – Александр принялся натягивать ботинки, стараясь скрыть от собеседника улыбку. Поведение Гуревича умиляло Александра, но одновременно и вызывало извращенный вариант испанского стыда. И конечно же, ему было трудно побороть желание подколоть рассказчика. Впрочем, тот подвоха не замечал.