Край, где Кончается радуга

– Что?

– Я говорю, я тогда думал так: что за птицы?

– Это про меня?

– Про тебя… на проволоку не наступи.

– Вижу. Черт, стемнело быстро как. Дальше куда?

– Видишь домик? Ну, сарайчик такой, вон чернеет – к нему. В десяти шагах остановимся, ближе лезть не моги ни в коем разе.

– Ясно. А что, теперь ты понял, что я за птица?

– Я еще тогда понял. Почти сразу.

– Ну-ну. Я вот до сих пор нет.

Город. Перекресток Пятой и Шестнадцатой Полдень. (Продолжение)

Посреди зала зияла огромная дыра в полу, а над ней, в проломе купола, голубело небо, и ползла тучка.

– Где они? – спросил Вест.

В глубине закашлялись и заругались в два голоса, потом Ларик – он был жив – от окна сказал:

– Я вижу один. Из-за угла хобот торчит.

Вест отошел от края провала, побрел, спотыкаясь и припадая на обе ноги сразу, сквозь неосевшую пыльную мглу к орудию. На станине сидел Дьюги, горестно оглаживая отстегнутый протез. Ему его расщепило и раздробило низ. Тоже по ногам, подумал Вест.

– Во, – показал Дьюги протез.

– Пять выстрелов имеем, – доложил угрюмый Литейщик, пнув оставленные ящики – один нераспечатанный, и другой с двумя снарядными жирно поблескивающими телами. Остальные ящики валялись на полу вперемешку с гильзами, и все было щедро присыпано крошевом.

– Что ж вы так, – сказал Вест. Он вспомнил, что, оказывается, не слышал ответных выстрелов. – Экономить надо было. Так нам до вечера не продержаться. – Он заметил, что Дьюги с Литейщиком переглянулись.

– И два другие тоже там, – сообщил, подходя, Ларик. Он не был даже ранен. – Стоят себе.

– Командуй, командир, – сказал Дьюги.

– Что ж командовать. Надо ждать, – сказал Вест. – И Наума найти. В какую сторону он направлялся, к площади?

– К площади, к площади, – сказал Дьюги. Нехорошо как-то сказал.

– Ну вот. Я попробую сходить…

– Он сходит. – Дьюги кивнул на Литейщика. Тот поднялся и сразу ушел. Вест почувствовал, что надо что-то сказать.

– Странно они себя ведут, нет? – сказал он.

– Лишь бы не убили, – отозвался Дьюги, не отводя тяжелого взгляда, Дьюги пристегнул ногу и постучал ею. – Ежели Наум не отыщется, ты их, – мотнул в сторону выбитого окна, – сделаешь. И отговариваться не пробуй, мы тебе не твой дружок Пятьдесят четвертый. Он, я так думаю, давно уж дернул подальше. Ты, это, значит, покудова во-он там сядь, не приведи случится что-нибудь с тобой… Ларик, там же побудь…

Вест сел в нишу. Надо же, до чего несуразно, подумал он. Как будет несуразно, если все так… Ларик шумно завозился рядом.

– Да чего ты, – сказал он, по обыкновению ухмыляясь, – чего тебе три танка? И уйдем. И без Наума уйдем, обойдемся, он уж давно у нас на подозрении.

– Чьи танки, а? – разлепляя губы, спросил Вест.

– Гатовы, надо думать, а там, конечно, кто знает… Инсургенты, думал Вест, защитники баррикад. Нет, война это когда народ воюет, а так – это пауки в банке. Впрочем, народ можно вывести на баррикады и там же, на баррикадах, для собственной надобности и положить, и тогда, что Гату убрали, это благо, хотя кто мне сказал, что это Гата был ближе всего к осуществлению не знаю уж чего – переворота, очередного выступления, бучи, заварушки, провокации… Собственно, сказал мне Наум, а я и самого Гату в лицо не знаю.

– Скажи, Ларик, – повернулся Вест, – а зачем тебе на Ту сторону?

– На Ту сторону? – хмыкнул Ларик. – Нужен я там больно. Мне из Города бы только, я бы там сам…

Это была новость. Вест очень удивился и спросил:

– А ты знаешь, что там, за хребтом? Ты бывал?

– Зачем бывал? – сказал Ларик. – Говорят.

– Ах, говорят…