Край, куда не дойдёшь, не доедешь

Лошадь даже ухом не повела под нежданным седоком и бежала по дороге все так же резво. О том, чтобы спрыгнуть на землю, не могло быть и речи, и Гаспар решил терпеливо ждать, пока скакун либо сбросит его, либо остановится. Прошло несколько минут, и у мальчика появилась надежда, что он сумеет приспособиться к этой скачке. Гаспар почти лежал на холке лошади. Ноги его время от времени подбрасывало вверх, и он недоумевал, как это ему еще удается держаться. Но именно потому, что Гаспар сам этого не понимал, в нем рождалась какая-то новая уверенность. Пусть даже через минуту он разобьется об асфальт — все равно здорово, что ему удалось продержаться так долго.

Пегая лошадь летела, как летний ветерок, и, судя по всему, отнюдь не собиралась умерять свой резвый галоп. Миновав последний поворот дороги, она устремилась на просеку и вскоре выбежала к другой дороге, уходившей между высокими стволами куда-то вниз. Затем свернула на широкую тропу, которая вывела ее к заброшенной лесосеке. Другого выхода с лесосеки как будто не было, и лошадь наконец замедлила бег.

Гаспар решил, что дело близится к развязке. Что и говорить, слепой случай, бросивший его на спину лошади, был почти за гранью возможного, но, если вдуматься, чем это отличалось от злоключений его детства? Ничего страшного, он не слишком далеко от Ломенваля, вернется вовремя, и ему не придется пускаться в объяснения. Нет уж, на этот раз люди не будут потешаться над ним, спрашивая, как это он ухитрился оказаться именно в этом месте и в это время. Может быть, ему даже удастся надеть на лошадь недоуздок и отвести ее домой.

Лошадь перешла на рысь и бежала по краю лесосеки. Гаспар ждал, когда она добежит до угла: как только она чуть-чуть замешкается, он спрыгнет. Как он и предвидел, на повороте лошадь секунду помедлила. Гаспар совсем лег на холку, готовясь соскользнуть вниз. Но в тот же миг лошадь сделала великолепный прыжок. Гаспар едва удержался, изо всех сил вцепившись в гриву. Лошадь поскакала напрямик через чащу, не разбирая дороги между высокими стволами, и с этой минуты она мчалась так, что Гаспару казалось, будто он уносится в какой-то иной мир. В стремительном галопе ноги лошади едва касались земли. Только когда на пути попадались ямы или ухабы, она переходила на тряскую рысь, копыта ее при этом выбивали оглушительную дробь, и Гаспар сжимался в комок от страха.

Теперь у мальчика не было ни малейшего желания спрыгнуть: он словно прирос к лошади и не выпустил бы гриву ни за что на свете. Лошадь долго бежала в тени высоких буков, затем проскакала по просеке между двумя рядами дубов; их огромные кроны вздымались к небу, которое вдруг заволокло облаками. За дубами началась густая чаща, потом — редколесье: рябины, увитые жимолостью. Еще дальше — заросли дрока и белые березы. Вскоре лошадь и ее незадачливого седока со всех сторон окружили пихты, копыта бесшумно скользнули на тропу, устланную толстым ковром из игл. Так Гаспар узнал, что на свете есть не один лес, а тысяча разных лесов, и ни один не похож на ломенвальский. Он увидел болотистые подлески, поросшие желтоватой травой, где кивали головками колокольчики, а потом и лес, почти полностью состоявший из сухих тополей без единого листочка. Затем перед мальчиком открылась поляна, пестреющая какими-то красными цветами и голубыми незабудками. Невозможно описать все, что проносилось перед его глазами. Вот лошадь проскакала по камням, между которыми розовел вереск; из-под копыт полетели искры — ив этот-то миг разразилась гроза.

Грозовая туча затянула небо уже на три четверти. Поднялся ветер. На открытой вересковой поляне еще можно было видеть солнце, сияющее на фоне яркой лазури над далеким лесом на горизонте. В его косых лучах тучи казались совершенно черными, но вскоре сотни еще более ярких вспышек разорвали черноту: засверкали молнии. Длинные, раздвоенные, даже тройные сполохи падали огненными стрелами и гасли в зарослях вереска; хлынул проливной дождь.

Лошадь остановилась. Она подняла голову и заржала. На этот раз Гаспар мог бы спрыгнуть, но не сделал этого: еще страшнее было остаться одному под дождем и молниями. Наоборот, он с нежностью сжал шею своего скакуна, и лошадь побежала дальше более спокойной рысью, а гроза между тем бушевала все сильнее.

Еще несколько минут солнце сияло на горизонте; Гаспар смутно различал его сквозь завесу дождя. Потом стало темно, как ночью. Лошадь пересекла вересковую пустошь и бежала теперь среди огромных вязов. Вот сейчас, думал Гаспар, молния расколет какое-нибудь дерево; но случай слеп, и молнии разили мимо. Гаспар почти не обращал внимания на потоки дождя и прилипшую к телу мокрую одежду. Со страхом и восторгом смотрел он на огненные шары, вспыхивающие между стволами. Время от времени с громким хрустом ломались ветки.