Край мой милый

Но однажды я увидел, что кто-то обломал куст, втоптал вокруг траву, каблуком ступил в ямку, наполненную светлой водой, смешал воду с грязью…

После этого я уже никогда не сворачивал с тропинки на болото, и до сих пор мне грустно, когда вспоминается затоптанный родничок под смородиновым кустом.

СОСНА В НЕБЕ

За широким прудом возвышается крутая гора.

По ее склонам, карабкаясь и боязливо оглядываясь вниз, лепятся карликовые сосенки, изгибаются ели, стелется низкорослый верес.

Но чем выше, тем реже зелень и обширнее голые песчаные обрывы видно, ни у сосенок, ни у елей и вереса не хватает сил и решительности взобраться на вершину горы.

И только одна-единственная коренастая сосна с кроной, похожей на шапку, горделиво стоит на вершине, открытая всем ветрам и высокому солнцу.

Сегодня утром над прудом висит туман. Он закрыл всю гору. Но вверху, над туманом, в небе, по-прежнему гордо вырисовывается сизо-зеленая шапка сосны.

Остановился, склонил перед ней голову: а у меня хватит ли решимости и сил вот так же, не страшась высоты, подняться на головокружительную кручу?

ПОСЛЕ ДОЖДЯ

Шел дождь. Лесные дали скрывались в белесой мгле.

Но вот на горизонте за темно-синей тучей показался узкий желто-лиловый просвет. С каждой минутой он увеличивался, а туча, становясь из синей свинцово-серой, быстро уплывала на восток.

Последние капли дождя отбили барабанную дробь по крышам, выглянуло солнце, а среди леса, выступившего из мглы, тут и там столбиками поднялись белые дымки, будто одновременно зажглись десятки костров.

Это затерявшиеся в глухой тайге невидимые поляны и озерца курились после дождя, возвращая небу влагу.

ЖУРАВЛИ

Был серый осенний день. Все небо затянули низкие облака. Я лежал на поблекшей, остро пахнущей траве под березой, и береза тихо осыпала меня желтыми листьями.

Вдруг откуда-то с вершины послышались печальные трубные крики: «Курлы-курлы, курлы-курлы…»

Журавли!

Посмотрел на небо — никого, только серые облака. А щемящие сердце крики все ближе, все громче.

Тут я заметил, что среди облаков непонятно каким чудом вытаяло голубое окошко и через него проплыл узкий клин журавлей.

Птицы снова скрылись за бегущими облаками, а я лежал под березой и думал: «Как все вокруг обычно — и темно-красные гроздья брусники, и зеленый мох, и желтая береза. А отними у меня это — и заболит, затоскует сердце…»

Как понятна мне ваша тоска, журавли, ваше печальное «курлы-курлы»…

КОВЕР

Я шел берегом Кувы, направляясь к хорошо знакомой мне тихой заводи, заросшей темными водорослями. Туда обычно кряквы спускались на кормежку.

Лес еще красовался в своей осенней одежде, но порывистый ветер срывал с деревьев лист за листом, и разноцветная листва летела, кружилась, металась по земле.

Осторожно подошел к заводи, осторожно раздвинул тесно разросшийся ивняк — и замер от восхищения.

Я ожидал, что увижу холодную дегтярно-черную воду, а передо мной расстелился яркий, цветистый, искусно вытканный, сказочно красивый ковер.

И мне захотелось броситься на него и в восторге, как мальчишке, покатиться по нему, кувыркаясь через голову.

А красные, желтые, темно-зеленые, бурые листья все падали и падали, и ковер расцветал новым, еще более прекрасным узором…

ВОЗДУШНЫЙ БОЙ

Как-то глубокой осенью я ловил с лодки окуней на блесну.

Утро было ясное. В спокойной воде пруда отражались прибрежные пихты и ели, на вершинах которых дремали, нахохлившись, вороны.

Высоко в небе черной точкой маячил ястреб, высматривая добычу.

Одна ворона снялась с ели и медленно полетела через пруд к деревне. Ястреб сложил крылья и камнем бросился вниз.

Через миг ворона пронзительно закричала и забилась в его острых когтях.

Но тут проснулись все вороны на пихтах и елях. Подняв страшный шум, они со всех сторон окружили ястреба.

Начался настоящий воздушный бой. Вороны били ястреба крыльями, клевали его, а хищник, не выпуская добычи, тяжело взмахивал крыльями и только увертывался от ударов.

Вороны смелели, все яростнее становились их атаки. Наконец ястреб не выдержал и разжал когти.

Покалеченная ворона, часто взмахивая крыльями, полетела к берегу, а вся стая с громким криком погнала ястреба далеко за пруд.

ВЕРНАЯ ПРИМЕТА

Пока стоит теплая погода, на нашем пруду редко когда увидишь диких уток. Они здесь не гнездятся и залетают лишь случайно. Живут же они в густых зарослях у лесных речек и озер.

Однажды темным осенним вечером мы с дедом Ефимычем проходили по плотине. Смотрим — на пруду видимо-невидимо водяной дичи: белогрудая чернедь, сизокрылые кряквы, серые шилохвосты, юркие чирки.

— Что это они тут все собрались? — удивился я.

— Похоже, перелет северной морской утки начался, — ответил Ефимыч. Они, брат, без барометра погоду чувствуют. Знать, завтра холод наступит. А может быть, и снег первый выпадет.

— Да вроде бы еще рановато… — усомнился я. — Первые-то холода со снегом у нас обычно во второй половине октября бывают. А сейчас ведь только начало…

— Примета верная, — сказал Ефимыч.

Наутро, проснувшись, я выглянул в окно: улица и крыши домов были запорошены ярким белым снегом.