Край непуганых

— Я вам не нравлюсь в качестве соседа? Вроде ни шумных компаний, ни громкой музыки.

Тут он закашлялся. Лишь пару мгновений спустя я понял, что он так смеется, как тот анекдотичный дедушка, у которого отняли кислородную подушку.

— Скажешь тоже! — отсмеявшись, молвил Михалыч. — Тут таких шебутных нету, разве кто из временных. Я тебе про другое толкую.

Он бросил окурок под ноги, смачно плюнул и придвинулся поближе к изгороди, видимо, для сообщения конфиденциальной информации. Сдерживая отвращение, я тоже подался чуть вперед.

— Слышь, мил человек, — прошептал он, обдавая меня запахом квашеной капусты и табака, — они тут все звезданутые. На всю голову больные. Я все никак привыкнуть не могу, хотя пожил тут скока уж. Сначала пробовал, а потом… ну их нафиг. Назад уж не знаю как выбраться. А ты еще молодой, сообразишь, тикай отсюда, парень, пока худое не началось.

И с важным видом, будто только что сообщил мне, где хранится золото партии, он отодвинулся от забора.

— Так вы…

— Дык!

Михалыч глазел на меня с мрачным торжеством.

— Давно?

— Очень давно.

— Что вы имеете ввиду насчет «худого»?

Он неопределенно махнул рукой и повернулся ко мне боком, давая понять, что аудиенция окончена.

— Заходи как-нибудь на рюмку чая, расскажу. А лучше тикай, пока не поздно. Дурные они тут все, ненормальные.

И он поплелся к своему дому, демонстрируя мне огромную дырку на майке в районе поясницы. А я так и остался стоять у изгороди.

Вот я и еще одного нашел. Какие же мы, черт побери, все разные. Один играет на скрипке в ресторане, а другой продолжает влачить жизнь люмпена. Кто-то остается подлецом, а кто-то порядочным человеком и трудягой. Даже попав в более комфортные условия, мы остаемся самими собой, и бытие вряд ли сильно меняет сознание. Сейчас я понял, что имел в виду Петровский, когда говорил, что самое интересное — то, как этот мир действует на пришельцев.

Никак

Зазвонил мой мобильник.

— Привет, снайпер, — сказал Святов. — Привези мне, пожалуйста, свежее белье, оно в шкафу лежит на верхней полке. Еще одежду какую-нибудь домашнюю… Апельсинов не надо.

В больницу мы приехали вместе с Аней. Выслушав мое блеяние об изменившихся обстоятельствах, она ненавязчиво предложила составить мне компанию, и я не стал привередничать. Я и так чувствовал себя одиноким.

Клиника находилась в южной части города. На автобусе мы с Аней пересекли эстакаду над железнодорожными путями и по широкой наклонной улице, которая называлась Каменной из-за того, что была вся выложена брусчаткой, покатились вниз к жилым кварталам и другим строениям. В этой части Края я еще не бывал. Издалека она мало отличалась от северной, которая в архитектурном смысле тяготела к царской России, но вблизи юг будто был выстроен немцами. Дома напоминали мне о Баварии, которую я посетил три года назад. Я вертел головой в разные стороны, но не решался расспрашивать Аню. Момент был неподходящий.

Пару раз я поймал на себе внимательные взгляды пассажиров автобуса. Тетушка в синем брючном костюме из соседнего ряда улыбнулась мне и что-то зашептала своему седовласому спутнику. Без сомнения, они меня узнали. И еще одна молодая женщина, сидевшая напротив нас и читавшая потрепанную, похожую на учебник, книжку, иногда поглядывала на меня поверх обложки и сразу отводила глаза, как только наши взгляды пересекались.

Здание клиники было очень современным — трехэтажная коробка из стекла и бетона, похожая на бизнес-центр. Представить нечто подобное в наших городках Старого Мира с численностью населения даже до двухсот тысяч человек было невозможно. Внутреннее убранство вполне соответствовало внешнему облику: просторный холл с двумя десятками удобных кресел, широкая стойка регистратуры с несколькими специалистами, электронное табло с расписанием приема врачей. Очевидно, в здании работали сразу два подразделения — стационар и обычная поликлиника.

Я подошел к стойке. Одна из свободных девушек в белом халате вопросительно уставилась на меня.

— Сударь?

— Добрый день. Я к Николаю Владимировичу Святову. Он в неврологическом отделении, кажется

— Минутку.

Она постучала по клавиатуре компьютера, вгляделась в монитор.

— Вам пропуск на двоих?

Аня взяла меня за локоть.

— Сереж, ты иди, а я тут выпью кофе.

За стойкой зажужжал какой-то невидимый аппарат, а через секунду из небольшой пластиковой коробки с моей стороны вылез желтый бумажный прямоугольник.

— Вам на шестой этаж. Вся информация на пропуске. Спасибо за ожидание.

Я поднялся на лифте. У стеклянной двери на нужном этаже, ведущей в длинный широкий коридор, замешкался — дверь была заперта. Лишь спустя минуту, обнаружив на пропуске магнитную линию, я понял, что его нужно провести через считыватель.

Палата, где лежал Святов, находилась в дальнем конце. В коридоре было тихо и пустынно. Из убранства — большие цветы в горшках, мягкие диваны и кофейный автомат. На стульях напротив нужного мне кабинета две молодые медсестры пили кофе из бумажных стаканчиков и болтали.

— Здравствуйте, мне в шестьсот пятнадцатый. Вот пропуск.

Одна из девушек глянула в мою желтую бумажку.