Край вечных туманов

Я не сразу поняла, как она так легко его узнала. В этом подростке трудно было узнать того Брике, с которым мы расстались чуть меньше года тому назад. Теперь во дворе Консьержери я увидела тощего, длинноногого, нескладного парня лет семнадцати. У него уже явно пробивались усы – правда, пока в виде легкого русого пушка. Ничем, уже абсолютно ничем не напоминал он прежнего Брике. Вот разве только этот характерный нос – длинный и ястребиный!

– Надо же, – прошептала я. – Он тоже в тюрьме!

К этому парнишке я могла чувствовать только хорошее. Он сделал мне немало добра.

Но пока я стояла и размышляла, Аврора кинулась вперед, крича:

– Брике! Брике! Да подожди же, черт тебя побери!

«Где она только успевает набраться таких слов?» – подумала я мельком. Брике, уже готовый скрыться за дверью, ведущей в мужское отделение, обернулся.

– А, так это ты, малышка!

Он тоже не забыл ее. Я подошла ближе, с улыбкой – первой за много дней улыбкой – наблюдала, как Аврора прильнула к Брике, прижавшись к прутьям решетки.

– И вы здесь, ваше сиятельство!

– Да, и я здесь, Брике.

Не думая долго, я поступила так же, как Аврора, и обняла Брике через решетку. И только потом заметила, как странно и оробело он оглядывает меня.

– Да уж… не ожидал я увидеть вас такой.

– Какой?

– Да такой, как вы сейчас.

Он повзрослел, и я не могла уже разговаривать с ним, как с несмышленышем. Что могут сделать одиннадцать месяцев в таком возрасте… Брике казался мне незнакомцем.

– А ты? Как ты?

Нимало не смущаясь, он поведал мне о случившемся. Несколько последних месяцев, еще в разгар террора, он пребывал в одной из банд пресловутого Двора чудес, воровской шайке Андре Беккера. Они подвизались на ограблениях квартир и карет, которые останавливали в темных переулках. Это занятие не принесло Брике богатства. И как раз тогда, когда пал Робеспьер и все богачи снова стали подавать признаки жизни, их банду вместе с главарем поймали полицейские агенты Комитета общественной безопасности. И, разумеется, бросили за решетку.

– И ты грабил? – спросила я пораженно.

– Еще бы!

– Сам? – снова спросила я.

– Ну а как же! С товарищами. Мне давали приказания, я их исполнял. А что я еще, по-вашему, мог делать? Ремесла у меня никакого нет. На что ж мне было жить?

– Ты же говорил, что запишешься в армию.

– В армию меня не взяли. Мне было только шестнадцать. Да и сейчас еще не возьмут.

Окинув меня внимательным взглядом, он вдруг хмуро и даже как-то грубо спросил:

– А вы, видно, повстречали здесь, в Консьержери, своего белокурого красавчика? То-то он вас с подарочком оставил.

«Да, – подумала я, неприятно пораженная этим не слишком тактичным вопросом, – Брике изменился. Попробовал бы он раньше так говорить со мной… И как легко он догадался обо всем. О Клавьере. О моей встрече с ним».

– Уж позволь, Брике, мне тебе не исповедоваться, – сказала я и горько и едко в ответ.

Но Аврора, внимательно следившая за нашим разговором, вмешалась так решительно, что я не смогла ее остановить:

– Да, Брике, да! Это все тот человек виноват. Мама встречалась с ним, а потом поссорилась. Его уже давно выпустили. Это из-за него мама стала такая грустная, он ее обидел, я знаю!

Мне стало жарко и стыдно.

– Да замолчи же ты, глупая девчонка, тебя это не касается! – вскричала я вне себя от того, как легко Аврора выбалтывает все мои тягостные тайны.

Брике сплюнул сквозь зубы.

– Я так и знал. Я сразу понял; мне-то известно, что вы еще раньше с ним встречались. Этот хлыщ ничего доброго сделать не может, я таких хорошо знаю. Мы с дружками давно облюбовали его хижину, да все как-то руки не доходили…

Подняв на меня глаза, он с грубоватым сочувствием, с какой-то смесью стыда и гнева спросил:

– Так что ж… что ж, мадам, вы от этого хлыща беременны, что ли?

Я молчала, глядя в сторону. Мне все еще казалось невозможным говорить на эти темы с Брике. С сопляком Брике – для меня он оставался сопляком, несмотря на свой рост, басок и усы.

– Погодите, – сказал он хмуро, – я тут вам кое-что покажу.

Из кармана рваной куртки он извлек обтрепанную мятую-премятую газету.

– Вот она, смотрите! Я не думал, что она вам понадобится, а думал из нее папиросы делать. Читайте, вы ж читать умеете!

И грязным пальцем он ткнул в уголок газеты. Это была заметка из нескольких строк, обычная – при Старом порядке обычная – светская хроника: