Край земли. Затерянный рай

– Я не могу бросить корабль. Мы слишком много лет и сил вложили в его ремонт. Я останусь с Палычем и группой дизелистов. Может, удастся запустить двигатели. В любом случае вы вернетесь на лодках с едой и водой. Бросим якорь и будем надеяться, что он достанет дна.

– Ты хоть представляешь, сколько отсюда на веслах до Приморска добираться?

– Никита, ты сам недавно про драккары и викингов вспоминал.

– По-твоему, это смешно?

– Я не шучу, Никита. В Приморском возьмете ялик с мотором. Обратно будет проще.

– Эй! – рявкнул вновь оказавшийся на палубе Самсонов. – Хорош тут лясы точить! Придется вам попачкаться, дорогие диктаторы. Айда в машинное. Нам помощь не помешает.

– Я Никиту и часть экипажа эвакуирую, Палыч.

– Черта с два. Или мы все вместе запустим моторы этой посудины, или все вместе тут издохнем. Отличная мотивация, я считаю.

Глава 9 Отлив

Никто не стал спрашивать старика Сапрыкина, что значит произнесенная им вдруг фраза – «у всех своя Голгофа». Задавать дяде Жене вопросы вообще дело неблагодарное. Либо загрузит своим ответом мозг слушателя так, что у того извилины в панике зашевелятся, будто опарыши, приготовленные к нанизыванию на рыболовный крючок, либо просто посмотрит из-под седых бровей так многозначительно, что любой под этим взглядом почувствует себя редкостным кретином. Вот и не пристал никто к нему с вопросом, помня о его нелюдимости и каком-то эпически темном прошлом, связанным в том числе и с ликвидацией банд. Скорее всего, он имел в виду, что в мире много гор, которые так называются. Камчатская гора с названием Голгофа находилась к югу от Авачинской бухты. По сути, такая же сопка, как и всюду в этих краях, но несколько выше и с более крутыми склонами. Из Приморского ее было видно, и Голгофа представляла собой густо поросший лесом острый конус. Интересной особенностью ее было то, что листва на деревьях, растущих у вершины, начинала желтеть уже в августе. Осень начиналась здесь, на вершине, уже летом, и постепенно спускалась к подножию, окрашивая гору градиентом тонов каждого периода осенней поры. Последний снег, если не считать ледников на вершинах вулканов, покидал этот край тоже здесь. Ручьи талого снега стекают с Голгофы весь июнь.

Группа из десяти человек оказалась у южного подножия этой горы не случайно. Именно здесь было место гибели двух собирателей из Приморского, растерзанных предположительно гигантским медведем. Отсюда отряд и должен был начинать свои поиски и исследования. Ительмены внимательно осматривали следы на месте гибели людей. Пятеро вооруженных приморцев охраняли их работу, внимательно следя за склонами сопок и ближайшими зарослями. Женя Горин присоединился к братьям и сестре Ханам, постигая их умение читать следы. Сапрыкин уселся на основание кривой, почти стелящейся параллельно земле березы и вертел в руках кубик Рубика.

– Евгений Анатольевич, вы же сами говорили, что ничего лишнего с собою брать не следует, – попробовал сделать замечание один из заскучавших стрелков.

– А я ничего лишнего и не брал, дружочек, – проворчал Сапрыкин. – Кубик весит всего грамм сто пятьдесят. Хотя подозреваю, что он тяжелее твоего мозга.

Стрелок разочарованно вздохнул и отвернулся. Диалог не удался.

Жанна Хан тем временем подошла к старику (или человеку, успешно делавшему вид, что он старик), вытирая с кончиков пальцев грязь.

– Ну, что нового, дорогая Хахи?[40] – спросил Сапрыкин.

– Это действительно следы медведя, – ответила Жанна. – Очень большого медведя. Скажу больше. Похоже, что это медведица.

– Ты как определила? – прищурился Евгений Анатольевич.

– У женщин свои секреты, чтоб своих распознавать. Впрочем, суть не в этом.

– А в чем тогда?

– Судя по следам, зверь был здесь много позже расправы над людьми. Крови в земле много. И медведь наступал там, но уже в то время, когда кровь хорошо в землю впиталась и высохла. Медведь топтался здесь много. Будто искал что-то. Самое скверное, что затоптал другие следы. Они есть. Но распознать их невозможно.

– То есть здесь были следы другого зверя? – спросил Сапрыкин.

– Очень может статься, дядя Женя, что этих людей все же убил этот медведь. Затем вернулся зачем-то и затоптал старые, кровавые следы. Я не могу сказать, был ли здесь другой зверь. Но могу сказать, что эти следы не того существа, что убил велосипедиста возле Вилючинска в ночь после землетрясения.

– То есть очень может быть, что мы просто идем по ложному следу и зря теряем время? – подключился к разговору Горин.

– Почему же? – хмыкнула Жанна. – Тот зверь убил человека. И здесь кто-то убил двух человек. Если убивали разные звери, значит, уничтожить надо обоих. Разве не так? К тому же не забывай, что медведь здесь затоптал чьи-то следы. Либо свои старые, либо другого существа. Что, если он затоптал следы тех же лап, что отпечатались у дороги возле Вилючинска?

– Но если мы пойдем по следу медведя, который, возможно, ни при чем… – пытался было возразить Горин, но Жанна подняла руку.

– Послушай, Гора. Медведь, так или иначе, имеет отношение к нападениям. Либо здесь был он убийцей, либо он идет по следу убийцы.