Край земли. Затерянный рай

Михаил продолжал шарить руками во тьме. Отчаянное положение требовало отчаянных мер. Он решил сорвать одну из распорок и постараться всадить деревянное бревно зверю в глотку. Демонтаж распорки грозил похоронить его здесь навсегда, но ничего иного Михаилу теперь не оставалось.

Снаружи не прекращались крики Оливии. Но теперь им вторили какие-то металлические звуки.

Высунувшись из окна, Собески яростно колотила по стене большим тазом из нержавеющей стали.

– Сюда! Сюда, тварь! Come here you piece of shit! Давай! God damn you! Иди сюда!

Зверь обернулся и заметил кричащую в окне здания женщину. Затем снова вернулся в пещеру, нюхая вход. Снова устремил плотоядный взор на Оливию. Инстинкты охотника не давали существу покоя. Он некоторое время нерешительно вертелся у норы, обуреваемый борьбой мотивов. У него было две жертвы. Но одна скрылась под землей, а другая была сейчас хорошо видна. Хищник сделал выбор…

Дневной свет вдруг проник в пещеру, и Михаилу на мгновение показалось, что существо уже разрыло вход достаточных размеров, чтоб самому пролезть внутрь. Но он отчетливо слышал крики Оливии:

– Да!!! Вот так!!! Ко мне, ублюдок!!!

– Только не это, – простонал Крашенинников и, превозмогая страх, рванулся наружу. – Нет! Стой!

Зверь одним прыжком преодолел заросли шиповника, и его широкие когтистые лапы обрушились на ржавый автомобильный корпус, коих вокруг заброшенных казарм скопилось множество еще до катастрофы. Железо со стоном прогнулось, и существо двинулось дальше.

Михаил, забыв о тропинке, пересекающей старую дорогу, ворвался в кустарник и, обдирая кожу на теле, рванулся сквозь заросли шиповника.

Еще несколько прыжков, и гигантская росомаха достигла тыльной стороны казармы. Следующий рывок, и Крашенинников с ужасом увидел, как зверь с легкостью достиг окна второго этажа. Не оставалось никаких сомнений, что зверь сейчас с такой же легкостью ворвется в окно третьего. Туда, где Оливия…

– Стой, тварь!!! – орал Михаил, преследуя гиганта. Схватив среди нагромождений остатков автомобилей полуось, он начал колотить по ржавым корпусам. – Назад, отродье сучье!

Росомаха, висевшая на окне, повернула голову. В этот момент этажом выше снова возникла Оливия. На руках ее были толстые зимние рукавицы, и этими руками она держала ведро, источающее густой пар. В тот же миг пятнадцать литров крутого кипятка обрушилось на животное. Яростно визжа, хищник рухнул на землю и завертелся волчком. С шерстью его при этом происходили невероятные метаморфозы. Она меняла цвет с бурого на лиственно-зеленый, топорщилась как хвоя и тут же облегала массивную тушу.

Набравшись смелости, Михаил бросился к зверю в надежде как следует врезать чудищу автомобильной полуосью по башке. Но продолжавший крутиться ошпаренный зверь задел его широким хвостом, и Крашенинников отлетел в сторону, выронив свое орудие.

Упав на землю, он почувствовал, как звенит в голове, и не сразу понял, что звон вызван вовсе не ударом. Совсем недалеко, где-то на склоне за южной казармой, кто-то усиленно выбивал из корабельной рынды[59] тревожный набат.

Чудище наконец оправилось от боли, причиненной горячей водой. Оно резко остановилось и, широко расставив лапы, прижалось к земле, вперив свой взгляд в Михаила.

– Вот же сука… – прохрипел Крашенинников, понимая, что зверь выбрал позу для прыжка.

Но атаку зверя вновь упредила Оливия. Высунувшись из окна, она выстрелила из арбалета, и болт вонзился зверю в правое бедро. Снова взревев от боли, зверь изогнулся и, вцепившись мощными зубами в болт, вырвал его из плоти.

– Сюда, урод! Сюда! – закричала Собески, с трудом перезаряжая арбалет.

Однако зверь оказался не настолько глуп и несообразителен, как того хотелось. Он, похоже, понял, что женщина в окне изо всех сил старается отвести угрозу от человека, которого он пытался употребить в пищу с самого начала. А значит, наибольший ущерб женщине, что уже дважды причинила росомахе сильную боль, можно причинить, только покончив с этим перепуганным самцом, голый торс которого сочился кровью из многочисленных царапин.

Но теперь в эту схватку не на жизнь, а на смерть вступил Антонио Квалья. Двигаясь так быстро, как только могла позволить его изувеченная нога, он появился из-за угла, вооруженный длинным копьем. Вонзив острие копья в рану на бедре зверя, он тут же рванул древко назад, попятился и, уперев копье в землю, выставил перед собой окровавленное острие, крепко сжимая древко.

– Тони! Нет! Ты что делаешь?! – крикнул Крашенинников. – Беги!

– Да ты издеваешься, Михель! Бежать надо тебе, хотя бы потому, что ты это можешь!

Зверь не спешил атаковать. Он оценивал взглядом потенциальных жертв, расстояние и другие, одному этому дикому существу известные параметры, необходимые для определения направления атаки.

Существо рычало, скалилось и переводило взгляд с Михаила на Антонио и обратно.

– Миша! Беги уже, черт тебя дери! – крикнул Квалья.

Крашенинников бросил взгляд себе за спину. Там нагромождение старых автомобильных корпусов. Есть где укрыться.