Крайняя маза

К Юлии его не пустили, как он не умолял. Лечащий врач - симпатичный молодой человек с цепкими глазами гинеколога - "точно к ней клеится, небось, всю с ног до головы прослушал и пропальпировал" - сказал, что встреча Смирнова с его пациенткой может вызвать регресс болезни. И потому надо повременить. День, два, три, в крайнем случае, неделю.

Евгений Александрович расстроился. Ему хотелось увидеть Юлию. Очень. Ей кто-то помогает, лечит, проявляет участие, а он, любящий ее человек, видеть ее не может.

Нельзя, чтобы она его видела!

Вредно.

Как будто он виноват.

Да, виноват. Если бы не он, с ней ничего бы не случилось.

Стоял солнечный октябрьский день. Смирнов шел к метро по больничному парку, шел, недоверчиво посматривая на отчаянно голубое небо.

- Смотри ты, идет и не замечает! - вернул его с небес знакомый голос.

- Ты? Ты же в палате должна быть?.. - нашел Смирнов Юлию глазами. Она сидела на скамейке в своем теплом домашнем халате. В глазах ее смешались радость встречи с ним и темень не пережитого.

- Да, должна... - ответила Юлия, с удовольствием разглядывая любовника. - Но я уже в норме...

Евгений Александрович присел рядом, придвинулся, взял руку женщины в свою, нашел губами губы.

К приятному запаху желанного тела примешивался мертвящий запах больницы.

Запах формалина.

Хлорки.

Надежды и безнадежности

- Расскажи, как сюда попала, - попросил он, нацеловавшись.

- Очень просто. Истерика была после того, как этот тип почудился... ответила Юлия беззаботно - так, как будто рассказывала о купленной накануне кофточке. И, взъерошив Смирнову волосы, заулыбалась:

- И когда ты только подстрижешься? Опять у тебя стрижка в бюджете на следующий год?

Евгений Александрович пропустил замечание мимо ушей.

- А может, не почудился? - спросил он, пригладив свои казацкие вихры.

- А может, и не почудился.

Он взял ее руки. Они помолчали, глядя под ноги.

- Я взял месячный отпуск, - смущенно улыбнулся Смирнов, обратив к женщине лицо.

- Зачем?

- Ты же знаешь.

- Мне кажется, что тебе не стоит заниматься этим делом. Ты ведь меня по-прежнему любишь, да?

- Я инертен, как в покое, так и движении, тебе это известно. И если я сдвинулся с места, то меня не остановишь. Расскажи лучше о своих знакомых. О тех, у которых могли быть мотивы...

- Да нет таких, я же говорила.

- А Михаил Борисович? Помнишь, с какими словами ты пришла ко мне в тот вечер? Ты раздраженно сказала, что он тебя достал.

- Не Михаил Борисович, а Борис Михайлович. Нет, он из другого теста... А его знакомые - люди осторожные, они сразу убивают...

- Так чем он тебя тогда достал?

- Ничем.

- Ну, расскажи, не упрямься!

- Ну ладно, слушай, ты сам этого хотел, - синие глаза Юлии стали инквизиторскими. - Борис Михайлович сказал, что нашел мне жениха с хорошим калымом в виде посреднической фирмы, весьма неплохо вписывающейся в структуру "Северного Ветра". Англичанина, кстати, то ли пэра, то ли мэра. И сказал вовсе не в шутку.

- И ты его оскорбила...

- Нет, что ты! Я - девочка воспитанная. Я сказала, что у меня, в свою очередь, есть на примете негр из Зимбабве, который...

- Так кто же все-таки мог заказать тебя? - перебил Смирнов, чувствуя, что Юлия не прочь сменить тему разговора.

- Не знаю. Послушай, давай забудем об этом, а? Ты знаешь, сегодня ночью я видела сон...

- Какой сон?

- Мы с тобой женились... Я - в белом свадебном платье, кругом - гости, много подарков в больших коробках, перевязанных разноцветными лентами. В самом начале банкета Борис Михайлович подошел к нам и пообещал подарить к рождению сына свой двухэтажный коттедж. С бассейном и подземным гаражом.

- И кладбищем на задворках?

- Дурачок. Ну, так как? Не побрезгуешь бедной, опороченной девушкой? Возьмешь в жены?

Счастливый Смирнов вплотную занялся губами Юлии. Груди женщины вжались в него потвердевшими сосками.

- Постыдились бы... - разнял их шамкающий старушечий голос.

- А чего стыдиться? - засмеялся Смирнов, рассматривая худую нервноликую старуху в больничном халате мышиного цвета с дырой на правой поле. - Эта очаровательная женщина сделала мне предложение, вы не подумайте, брачное предложение, и я склонен его принять.

- Да вы же прямо сейчас, на скамейке, блудом займетесь!

Оловянные глаза старухи блеснули злорадным интересом.

- А что, это идея! - прыснула Юлия, проказливо посмотрев на Смирнова.

Тот обнял ее, повалил на скамейку. Теплые груди притягивали магнитом.

Старуха, плюнув в сторону, пошла прочь, бормоча себе под нос сентенции о всеобщем падении нравов.

4. Все остальное - это сыпь.

Было тепло, небо голубело по-прежнему ярко, и у входа в метро Смирнов решил попить пива. Усевшись под фирменным зонтом "Балтики" с кружкой "Останкинского", он задумался.

"Это сейчас, поняв, что не стала мне противной, она не ждет от меня отмщения. А потом, после полутора лет брачной жизни, в ссорах станет упрекать в трусости и неблагородстве. "Ты - не мужчина!" И мне нечем будет ответить. Мне сорок два, и я хочу, чтобы этот мой брак был последним. Хочется растить детей от их рождения и до совершеннолетия. Факультативно, а не как прежде, преимущественно заочно.