Крайняя маза

- Понятно. А все остальное - это, значит, так, просто сыпь на мягком месте...

Остроградский обезоруживающе засмеялся.

- Сечешь масть, ученый. И потому кончай эту дурацкую игру в Эркюля Пуаро с усиками, женись на Юльке, рожай детей и наслаждайся обеспеченной жизнью.

- Я бы с удовольствием... - вздохнул потерявший колею Евгений Александрович.

- Только имей в виду: в послеродовом декрете придется сидеть тебе. Юла надолго работу не бросит.

Смирнов мечтательно протянул:

- Ну и посижу. Что тут такого? Ты просто не представляешь, как это здорово смотреть, как дети растут...

- Растут и превращаются во взрослых, таких же, как мы?

- Ну, не надо о грустном. Не все дети становятся такими, как ты... Некоторым везет.

Владислав заулыбался и заказал бутылку армянского коньяка и шашлыков из осетрины. Он мог себе это позволить.

Когда бутылка опустела, Смирнов вспомнил, что у него в кармане лежат шестьсот тридцать долларов. И все началось сначала.

5. "С агрономом не гуляй, ноги выдеру".

Выписавшись из больницы, Юлия взяла десятидневный отпуск, и по совету лечащего врача улетела в Египет лечиться "вечностью". Смирнов по понятным причинам лететь отказался. Юлии он сказал, что денег на заморские путешествия у него нет, а зависеть в материальном плане от кого бы то ни было, он не желает.

- А как же ты жить со мной собираешься? - удивилась Юлия, услышав это заявление. - Я за одну квартиру плачу больше, чем ты получаешь в год.

- Привыкну потихоньку... - ответил Смирнов, сам себе не веря. - Или разбогатею чудесным образом.

- Ну-ну, - проговорила Юли, разглядывая жениха с иронией. - Глупости все это. Когда мы поженимся, все у нас должно стать общим. И деньги, и друзья, и враги...

Разжевав "...и враги", Смирнов в который раз поклялся найти Шурика, найти и наказать.

- Так не бывает, чтобы все общее... Даже у супругов.

- Но стремиться к этому нужно, - улыбнулась Юлия, приложив ладошки к щекам Смирнова. - Давай отпразднуем нашу помолвку в ресторане?

- В Балчуге?

- Естественно.

В ресторане они сели за свой столик.

***

В дорогу Юлия одела отчаянно идущее ей легкое алое платьице, общей площадью не более четверти квадратного метра, и Евгений Александрович чувствовал себя обкраденным.

- Ты там с агрономом не гуляй, ноги выдеру. Можешь пару раз пройтись с председателем... - буркнул он на прощание, не в силах отвести глаз от ткани, любовно прижавшейся к телу женщины.

- Египетского национального банка?

- Ага... Я люблю тебя.

- Я знаю. И дорожу этим.

6. Паяльник выглядел органично.

Владислав Остроградский, также провожавший Юлию, отвез Смирнова домой. В пятом часу вечера они прощались у подъезда, и Смирнову показалось, что кто-то смотрит на них из окна его квартиры, располагавшейся на втором этаже.

- Тебе, как и Юле, теперь все мерещится, - снисходительно похлопал его по плечу Владислав, перед тем, как уехать.

Остроградский не ошибся. Смирнову действительно померещилось, что кто-то находится в его квартире. Открывая дверь, он это знал определенно и потому входил без опаски. А знал определенно, потому что входил не один, а с Шуриком, тем самым Шуриком. Он столкнулся с ним на лестничной площадке первого этажа, столкнулся и, узнав его руки, автоматически свалил с ног еще в юности заученным приемом (прямой в солнечное сплетение, затем, помогая сложиться вдвое, замком по затылку с последующим встречным ударом колена в лицо).

Втаскивая вяло сопротивляющуюся добычу домой, Смирнов чувствовал себя Рембо и Терминатором одновременно. Через минуту она, в виде ничем не примечательного тридцатилетнего человека с короткой стрижкой и глазами выпускника школы КГБ, была привязана к батарее парового отопления. Точно так же, как была привязана Юлия. Привязана, само собой разумеется, со спущенными брюками и трусами.

Закончив с фиксацией пленника, Евгений Александрович, уселся в кресло и закурил. Надо было успокоиться.

Дрожь в руках - это не солидно для хозяина положения.

На экране телевизора Кальтенбруннер спросил у Мюллера:

- Почему у вас глаза красные? Много пьете?

- Много работы, три ночи не спал, - просто ответил Мюллер"

- Ты просто не представляешь, какой я довольный, - сказал Смирнов, чувствуя себя шефом своего собственного гестапо. - И знаешь из-за чего?

Пленник молчал, опасливо глядя. Губы у него были разбиты. По подбородку текла кровь.

- Видишь ли, я давно хотел проверить свою ориентацию... - продолжал разглагольствовать Смирнов. - Прочитал недавно старину Фрейда и озадачился этот весьма авторитетный ученый, оказывается, утверждал, что с возрастом мужчины все голубеют... Ты мне не поможешь определиться? Короче, дашь трахнуть?

- Я по большому хочу, - заволновался Шурик (Смирнов не заклеивал ему рта).

- Фу, как пошло... - скривился Смирнов. И горестно вздохнув, заключил: