Крайний полёт «Немезиды»

— …в третьем отсеке, — сквозь ватную глухоту контузии донеслось до бортинженера. — Разгерметизация в зонах два, шесть, двенадцать, пятнадцать, двадцать четыре. Пожар в отсеках пять, три, восемь, одиннадцать…

Он не слушал: бросив взгляд на грузовой отсек, заметил сразу пурпурно-красные отметки у развороченных взрывом шлюзов: сдетонировал пиротрил.

— Что ж за день такой невезучий сегодня, — пробормотал он, высвобождаясь из защитного поля. — Пашка!

Капитан не отвечал: голова запрокинулась, руки беспомощно свисали с подлокотников. Бортинженер автоматически потянулся к карману с пневмошприцем.

— Паш, щас. Потерпи, только дотянусь до этой чертовой заразы, — тихо ругался Сергеич, с трудом сгибая руки в локтях и разжимая пальцы.

Кое-как встав, он перевалился всем весом на кресло капитана, вколол в плечо стабилизатор, потрепал старого товарища по небритой щеке и тяжело плюхнулся обратно в свое кресло — сверять отчет о повреждениях с данными сканирования.

Павел Игнатьевич вяло пошевелился.

— Капитан, докладываю обстановку, — прокричал Сергеич (из-за контузии он все еще неважно слышал). — Предположительно по причине инерции при совершении маневра выравнивания корабля вызвавшего срыв креплений контейнеров с пиротрилом, взрывчатое вещество активировалось и взорвалось. Повреждены семь секторов и пять отделений грузового отсека и шесть из восьми верхнего. Отказ импульсных двигателей и обоих генераторов. Пожар с третьего по седьмой блоки реакторного отсека. Предлагаю раскрыть одномоментно шлюзы. Правда, для обратной закачки кислорода потребуются генераторы, а они у нас тю-тю, придётся воспользоваться скафандрами. Но нам же это не впервой, да, Паш? Ты как, Паш? — он оглянулся на товарища: тот бестолково тряс лобастой головой, бил себя по щекам.

— Борь, — прохрипел он, — как пиротрил мог сдетонировать? Вакуумные контейнеры, стандартные крепления, всё ж рассчитано на перегрузку. Ты же груз принимал, крепления проверял?

Бортинженер посмотрел исподлобья, хмыкнул, вставая:

— Я. Все по инструкции, — он прищурился. — У нас разгерметизация нижнего яруса. Всего грузового отсека, считай, нет. Хвостовая часть разворочена так, что мама не горюй… Паш, нам лететь не на чем. А ты интересуешься, с чего это пиротрил бабахнул.

Он мрачно посмотрел на капитана. В серых глазах мелькнула догадка:

— Думаешь, я недосмотрел? Ты еще скажи, что это я специально подстроил?

Павел Игнатьевич неловко заерзал в кресле, отвел взгляд. Сергеич буравил его насквозь, сплюнул под ноги:

— Ясно, — протянул мрачно. — Думаешь, из-за Ритки… Сорок лет ждал. И вот, дождался… Отомстил вроде как.

— Ну, просто странно это всё. Видимо, флуктуация какая-то.

Сергеич фыркнул, вытер рукавом кровавую дорожку под носом:

— Настолько странно, что друг, которому верил больше, чем себе, записал тебя в подлецы и предатели. Определенно, «флуктуация» какая-то.

Павел Игнатьевич нахмурился, сдернул верхнее крепление на воротнике кителя.

— Прости, Борь. Не знаю, что на меня нашло, — вяло извинился.

Бортинженер оглянулся, молча вышел из рубки. Через прозрачную мембрану была видна его ссутуленная фигура, мелькавшая в полумраке аварийного освещения.

Павел умыл ладонями лицо, сбрасывая наваждение, стыдясь возникших подозрений, шевелящихся в сердце долгие годы, выдавливаемых из сознания, из памяти.

«Черт возьми», — он покосился на монитор состояния «Немезиды». Мигнул огонек внутренней связи. Отозвался голосом Сергеича:

— Автоматика сработала. Проход к спасательным шлюпкам заблокирован, капитан, — голос подчеркнуто официальный. Строго по протоколу. — Рассматриваю вариант через технический коридор. По готовности сообщу. Конец связи.

И отключился, оставив Павла в красновато-бурой тишине.

Капитан выбрался из кресла. Тяжело передвигая ноги, добрался до регистратора, выгрузил на портативный накопитель данные мониторинга и бортовой журнал.

— Три минуты перед аварией, — скомандовал.

Три минуты — время детонации пиротрила. Если что-то и произошло, то в этом крохотном отрезке времени. На дисплее появились зеленые столбики показателей. Сравнив с базовыми, чертыхнулся еще раз: датчики целостности груза показывали смещение опасного груза. Срыв креплений, деформация контейнера и последовавшая за ним детонация.

Тысяча нелепых случайностей.

Пожар подбирался к шестому сектору. Там аварийно-спасательный борт. Система пожаротушения, поврежденная взрывом, не справлялась.

— Сергеич, — капитан попробовал вызвать бортинженера по внутренней связи, не сработало. Активировал экстренную на своем коммуникаторе-креонике: — Борь, дуй сюда. Открываем шлюзы с третьего по шестой сектор. Надо спасать шлюпки. Не то нам с тобой выбираться отсюда будет не на чем.

Бортинженер коротко бросил: «Есть дуть сюда, щас буду».

Он появился через полторы минуты: рабочий комбинезон в саже, на руке — черная обугленная рана. Хмуро глянув на капитана, бортинженер сел за рабочую консоль.

— Гермопереборки жилого сектора не повреждены. Активирую защиту экипажа, — отчетливо комментировал он бортовому журналу.