Крайний полёт «Немезиды»

— Борь, прости, — тихий голос за спиной, тяжелая рука легла на плечо. Сергеич покосился на тонкие пальцы. — Не знаю, что на меня нашло. Страшно признаться. Все эти сорок лет жутко ревную тебя к Ритке.

— Это мне тогда впору спросить — не специально ли ты это все подстроил? И коряво «Немезиду» через коридор провел, специально, небось, чтобы жахнуть мне по тыкве, — сварливо пробормотал бортинженер. И добавил примирительно: — Отелло недоделанный.

Капитан ухмыльнулся, похлопал по плечу.

Только тогда вернулся на своё место.

— По команде командира корабля открываю шлюзы, — пробормотал бортинженер.

Павел Игнатьевич подхватил:

— Говорит капитан борта 14-280-Немезида Коротков Павел. С целью ликвидации пожара на пути эвакуации экипажа открываем шлюзы в секторах три, четыре, пять и шесть. Экипажу надеть индивидуальные средства защиты, — оба почти одновременно нацепили на лица прозрачные маски. — Готовность номер пять, четыре, три, два, один. Пуск.

Вспыхнули экраны оповещения о разгерметизации и тут же погасли. В одно мгновение космос высосал кислород из легких «Немезиды». Смертельный поцелуй, холодный, как сама преисподняя.

Сергеич сверился с датчиками прежде, чем задраить шлюзы:

— Пожар ликвидирован. Только мы теперь как котята — слепы и беспомощны.

— Зато живы.

— Живы. Пока реактор не рванул. Давай выбираться.

* * *

Покореженный корпус «Немезиды» плыл вдалеке, постепенно превращаясь в неясную груду металла в обзорных экранах.

Два человека и одноместная шлюпка с единственным комплектом спасательного оборудования — все дальше от используемых навигационных маршрутов. Капитан сидел за пультом управления, Сергеич — на полу.

Бортинженер протянул Павлу протеиновый батончик — один из немногих, припасенных в бардачке аппарата. Молча вскрыли упаковку, вцепились зубами в приторно-сладкую массу. Фикус печально покачивал глянцевыми листьями.

Игнатьич развернул на планшете карту сектора. Отметил красным точку:

— Мы должны были выйти тут. Мерцающая транзакция выбросила нас здесь, — поставил крестик чуть в стороне.

Сергеич покосился на корявый рисунок:

— В этом секторе даже патрулирование раз в полгода. Глушь.

Отвернулся.

Капитан прищурился:

— Если не запускать импульсный двигатель, энергии нам суток на трое хватит.

— Через трое суток мы будем так далеко от маршрутов, что нам уже будет всё равно, — мрачно отозвался Сергеич.

Капитан задумчиво уставился в экран обзорки, проговорил тихо:

— Предлагаешь включить двигатели и рвануть к точке выхода из транзакции, к стандартным маршрутам? Через пять часов отрубится система воздухоочистки. Ещё через пять — аварийное освещение. Последней — аварийная подача кислорода…

— Паш, кого ты лечишь? — Сергеич невесело хмыкнул. — Нам два пути отсюда — или обоим в гроб… Хотя, не, для этой цели и наша склянка сойдет. Или второй вариант — врубаем аварийное оповещение на всю мощность и ждём помощи. У нас шлюпка с базовой комплектацией, креокапсула[3] есть. С автономным питанием.

— Она одна. А нас двое, — отрезал Игнатьич. — Слушай, Борь, маячок работает: в эфир наш SOS-сигнал идёт…

— Твой SOS-сигнал не пробивает такой радиус, — чертыхнулся Сергеич. — Аварийка пробьет частоту.

— А если нас все-таки никто не услышит? Мы израсходуем остатки энергии, а помощь не придет, — капитан говорил тихо, подчеркнуто спокойно, будто обсуждал с товарищем, какое кино смотреть сегодня вечером.

Бортинженер проглотил разжеванный протеин, посмотрел на Павла с интересом:

— Если мы ещё дольше будем мозговать, то точно никто ничего не услышит. Паш, либо сейчас, либо никогда. В том смысле, что совсем никогда.

Капитан нахмурился.

— Борь. Всю энергию спалим на сигнал. И каюк. После отправки аварийного сигнала у нас пятнадцать минут останется. Пятнадцать. Кто к нам за это время, да через такую навигацию прибудет?

Сергеич кивнул. Утвердительно отметил:

— Ясно. Дрейфишь. От инструкции отступить боишься.

Капитан поморщился. Как в детстве шмыгнул носом, посмотрел с вызовом:

— Ты меня на понт не бери. Не таких видали… Инструкции для того и…

— А ты всегда был трусоват, Пашка, — Сергеич взял в руки горшок с фикусом, принялся вертеть его в руках. — И тогда, сорок лет назад, Ритка на тебя и не посмотрела бы, если бы не драка с креонидянами. Тебе повезло — тебя вырубили первым.

— Что ты мелешь-то?

— Я не мелю, — бортинженер внимательно посмотрел на капитана, прищурился, вставая во весь рост. — Я правду говорю. Тебе башку проломили. Вот Ритка и принялась тебя жалеть. А я, дурак, позволил ей это.

— Вот насчет дурака ты это верно сказал. Столько лет, а все никак не успокоишься, — Павел Игнатьевич резко встал, убеждаясь, что контузия у товарища сильнее, чем показалось на первый взгляд.

— С тебя пример беру… Паш, — отозвался Сергеич. Взгляд холодный, с прищуром. Кривая ухмылка тронула тонкие губы, горшок с фикусом покачивался на широкой ладони.

Капитан не успел защититься. Сгруппироваться. Отбить удар. Или хотя бы просто увернуться.