Крайний случай

Прыгун всего лишь повредил ключицу. Он оказался бывшим афганцем-десантником. Выучка его и выручила. Даже более того: после такого прыжка прошли боли в голове, которые его мучили с Афганистана. А прыгнул он по забывчивости. Начал пьянствовать дома, в квартире на первом этаже. Когда выпил все свои запасы, то поднялся к другу на пятый этаж. Там между собой немного повздорили. Когда в квартиру ворвалась милиция, он уже забыл, где находится, решил, что дома, вот и «пульнул»....

Леонид ушел из милиции. Работает главой администрации поселка Ханымей на Ямале. Он еще в юности мечтал стать председателем колхоза. И хотя судьба дала эвон какой крюк, но Леонид о прошлом не сожалеет да и в Донецкую область переезжать не думает. Когда случается отпуск, приезжает, встречается с друзьями молодости, посещает дорогие сердцу места, поселок Удачный, где он родился. И чувствует себя просто великолепно… где-то месяц. А потом его начинает тянуть домой. Не в край, где родился, а в дом среди лесов, озер и болот. Видимо, не зря говорят, что тот, кто прожил на Севере более трех лет, останется там навсегда. Что-то держит здесь людей. Не отпускает. И это что-то – чувство малой родины. Родины, которую здесь постепенно обретают все.

Август 1999

Случай из врачебной практики

«Необходимо, чтобы врач сохранял руки чистыми, а совесть – незапятнанной»

                Гиппократ

Первые предвестники восхода скупого северного солнца только-только начинали разгонять непроглядную тьму, когда вахтовый автобус, наконец, достиг административного центра нефтяного месторождения. Привычные, но в тоже время надоедливо-долгие два часа пути от города к месту работы остались позади. Николай, начальник и единственный врач медпункта месторождения, еще не совсем придя в себя от поездки, вышел из теплого салона и сразу окунулся в перехватывающую дыхание морозную атмосферу таежной зимы. Было около сорока градусов холода. Он по привычке взглянул на часы. Почти восемь утра.

Еще не открыв дверь медпункта, он знал, с каким нетерпением его ждут дежурившие этой ночью фельдшера. После ночи дежурства им, безусловно, хотелось быстрее добраться домой. И Николай не стал испытывать терпение своих коллег. Он направился прямо в медпункт. Быстро прозвучали слова «здравствуй» и «пока», и Николай остался в полном одиночестве на целый день, потому как фельдшер, работавший с ним в одну смену, ушел в отгул.

«Только бы ничего сегодня не произошло, – подумалось ему. – По крайней мере, ничего серьезного. Погода– то нелетная…» И тут в его кабинет ворвался окруженный облаком ноябрьской стужи, запыхавшийся человек. Одет неизвестный был по погоде и, если бы не сорокаградусный мороз, то Николай принял бы его за одного из тех рыбаков, которые промышляют в здешних местах. Унты, ватные штаны, мощная шуба и пушистая собачья ушанка. Завершало ансамбль раскрасневшееся бородатое лицо непонятного возраста, с губ которого без промедления сорвалось: «Вы доктор?»

«Я, – ответил Николай. – А в чем дело?»

Неизвестный стал прерывисто, в такт неуспокоившемуся дыханию проговаривать отрывочные фразы. «Женщина, ханты, беременная… Беспокоится… Кажется, роды начинаются… Надо ехать».

В долгой врачебной практике Николая случалось всякое. Приходилось сопровождать тяжелобольных в Ноябрьск, Тюмень, а изредка даже в Москву. Один раз его уговорили доставить в Тюмень кроме «его» ребенка еще и женщину. На «скорой» их привезли в аэропорт. Они спокойно прошли регистрацию и заняли передние места в салоне самолета. Но когда самолет оторвался от взлетной полосы и начал резко набирать высоту, у ребенка и женщины одновременно начались сильные судороги. Здесь Николаю пришлось понервничать. Хорошо, что хоть у мальчишки под ключицей был установлен катетер (специальная трубка, сообщающаяся с веной). Женщине же лекарство пришлось вколоть в едва заметную вену. Благо такие процедуры он выполнял частенько, точно попадая в тонюсенькие детские венки. Но роды…

Тем временем неизвестный успокоился и стал рассказывать более обстоятельно. Назвался он Володей. И, оказывается, чтобы попасть в медпункт, он быстрым шагом по целине отмерил километров десять. Причина же столь раннего визита лежала на топчане в небольшой избушке, затерянной в тайге. Боли в животе у беременной начались еще с вечера. Пришел пешком, потому что приехать не на чем. Семья ханты, для которой он просил помощи, достаточно бедная. Оленей не имеют. Говорят, что уже давно их какие-то геологи застрелили. «Буран» есть. Да только толку от него немного. Бочка с топливом, которую им завезли ранней осенью, оказалась с дыркой, и весь бензин ушел в землю.