Кракатит

Прокоп так и пристыл к окошку. Он увидел белоснежный дворец с легкими куполами, высокие пальмы и голубой водомет; крошечная фигурка с пером на тюрбане, в алом кафтанчике, желтых шароварах и с татарским ятаганом у пояса, склоняясь до земли, приветствует даму в белом, которая ведет под уздцы пляшущего коня.

- Где он... где Загур? - шепчет Прокоп.

Старичок пожал плечами.

- Там где-то, - неопределенно ответил он, - где прекраснее всего. Одни его находят, другие - нет. Повернуть дальше?

- Еще нет...

Старый отошел, принялся гладить лошадку по крупу.

- А ты погоди, погоди, но-но-но, - тихо заговорил он с ней. - Надо ведь ему показать, правда? Пусть себе радуется.

- Поверните, дедушка, - попросил ошеломленный Прокоп.

Последовали картинки с гамбургским портом, Кремлем, полярный пейзаж с северным сиянием, вулкан Кракатау, Бруклинской мост, собор Парижской Богоматери, туземная деревушка на Борнео; домик Дарвина в Дауне, станция беспроволочного телеграфа в Полдью *, шанхайская улица, водопады Виктории, замок Пернштин *, нефтяные вышки Баку.

- А вот и взрыв в Гроттупе, - сказал старичок: на картинке - клубы розового дыма, выброшенные серно-желтым пламенем высоко вверх, до самого обреза; в дыму и пламени жутко висят разорванные человеческие тела. - Погибло при этом взрыве больше пяти тысяч человек. Великое было несчастье, - вздохнул старичок. - Это моя последняя картинка. Ну, повидал мир?

- Нет, - как в дурмане, отозвался Прокоп.

Старый разочарованно покачал головой.

- Ты хочешь видеть слишком много. Долго жить будешь. - Он задул фитилек в ящике и, бормоча что-то, медленно опустил холстину. - Садись на козлы, поедем. - С этими словами он снял мешок со спины лошади и набросил Прокопу на плечи. Чтоб не замерз, - сказал он, подсаживаясь к нему; взял вожжи и тихонько свистнул. Лошадка пошла неторопливой рысью. Но-но, ми-лая! - нараспев крикнул старичок.

Мимо плыли аллеи берез и рябин, избы, прикрытые периной тумана, мирный спящий край.

- Дедушка, - вырвалось у Прокопа, - почему со мной все это случилось?

- А что, милый?

- Почему мне столько встретилось в жизни?

Задумался старый.

- А это только так кажется, - произнес он наконец. - Все, что встречается человеку, исходит от него самого. Вот и разматывается с тебя, как ниточка с клубка.

- Неправда, - возразил Прокоп. - Почему я встретил княжну? Дедушка... вы, быть может, меня знаете. Ведь я искал... другую! И все же это случилось - почему? Скажите!

Старик помолчал, шевеля мягкими губами.

- То гордость твоя была, - медленно ответил он. - Иной раз, случается, находит на человека, он и сам не знает как, а только это было в нем самом. Вот и пойдет он колобродить. - Старичок для наглядности взмахнул кнутом, лошадь испугалась, понесла. - Тппрру, что ты? Что ты? - тоненьким голоском окликнул он лошадку. - Видишь, вот так же бывает, когда начнет метаться молодой человек: всех переполошит. А ведь великие-то дела и не нужны вовсе. Сиди да гляди на дорогу; и так доедешь.

- Дедушка, - жалобно произнес Прокоп, зажмурив глаза от душевной боли, - я поступал плохо?

- Плохо ли, нет ли, а людям вредил, - рассудительно молвил старый. - С умом-то не делал бы так; разум нужен. Должен человек думать, к чему она, каждая вещь, дана. К примеру... можешь сотенной бумажкой свечу зажечь, а можешь и долг заплатить; зажечь свечу - вроде бы и более великое дело, но... Вот так же и с женским полом, - закончил он неожиданно.

- Плохо я поступал?

- Чего?

- Злой был?

- ...Чисто в тебе не было. Человеку... больше умом надо жить, чем чувством. А ты бросался на всех как оглашенный.

- Это все кракатит, дедушка.

- Чего?

- Да я тут... изобретение одно сделал, и оттого...

- Не было бы этого в тебе, не было бы и в твоем изобретении. Человек все делает из того, чти есть в нем самом. Погоди, вот ты теперь подумай; подумай да вспомни, из чего оно, твое изобретение, и как оно делается. Хорошенько подумай, а тогда уж скажи, что знаешь. Эй, нно-но!

Повозка грохотала по скверной дороге; белая лошадка усердно перебирала ногами в тряской, старомодной рыси; кружок света плясал по земле, по деревьям, камням; старичок подскакивал на козлах, тихонько напевая. Прокоп сильно потер лоб.

- Дедушка, - шепотом позвал он.

- Ну?

- Я уже не знаю!

- О чем ты?

- Я... я забыл... как надо делать... кракатит!

- Видишь, - довольным тоном молвил дед. - Вот ты кое-что и обрел!

LIV

Прокопа охватило такое чувство, будто они проезжали мирный край его детства; но туман был слишком густ, и мерцающий свет фонаря с трудом достигал обочины дороги; а дальше, по обеим ее сторонам, тянулся неведомый, молчаливый мир.

- Го-го-го! - прикрикнул старичок на лошадку, и та свернула с дороги прямо в этот скрытый, немой мир. Колеса утонули в мягкой траве; Прокоп разглядел низинку: с двух сторон ее стояли безлистные рощи, между ними лежала прелестная полянка.

- Тпрру! - остановил старичок свою лошадь и медленно спустился с козел. - Слезай, приехали, - сказал он Прокопу и не спеша стал отвязывать постромки. - Здесь нас, вишь, никто не потревожит.

- А кто может нас потревожить?