Кракен

— Они хотели избавиться от него, Билли, как и полагается. И они были правы. Но знаешь, как от него избавляются? Всем об этом говорили. Это правда. Они бы сожглиего. Это святой способ. Выставлять кракена напоказ, как в том аквариуме… это кощунство. Так что я должен был вернуть его. Но тевтекс собирался его сжечь.

— А потом ты увидел то пророчество.

— Тевтекс собирался сжечь спрута.А с этого, как нам сказали, и начнется… Все это. А что, если это мы? — проговорил Дейн невероятно усталым голосом. — Что, если это моя церковь? Мы делаем правильные вещи, освобождая его, а в итоге приближаем… то, что надвигается?

Это не стало бы запланированным концом церкви Дейна, когда все извивы собираются во вспышку на поверхности гигантского глаза, когда над водой с ревом вырастает старший кракен, словно враждебный континент, и умирает, испустив из себя новую эпоху, как струю чернил. Это стало бы не благословенным концом света, но концом антиапокалипсическим, лишенным таинственности, огнем, пожирающим время. Катастрофой.

Тревога, страшная тревога. Дейн находился в ужасном положении: его церковь станет банановой кожурой вселенских масштабов, на которой поскользнется мир. В этом никто не виноват, но все вместе мы подожгли будущее. Боже, что нам делать?

— Но смотри, — сказал Дейн, поводя рукой вокруг себя. — Здесь никого не осталось, чтобы сжечь его сейчас, а светопреставление так и не отменено. Значит, конец случится совсем из-за другого. Я ошибался. Сделай я то, что мне велели, может, мы бы все спаслись.

Он сглотнул слюну.

— Ты не виноват.

— Думаешь? — спросил Дейн.

Билли не нашел, что ответить. Следовало бы, хорошо бы, можно бы. Они сидели в кабинете погибшего тевтекса и смотрели на поврежденные картины.

— Где лондонманты?

— Паникуют, — отозвался Билли. — Должно быть, Гризамент уже зашевелился и скоро найдет нас. Они думают, что надо просто охранять кракена, пока не минует эта ночь. Вот и весь план.

— Бред собачий, а не план.

— Знаю, — согласился Билли.

— Да. Сколько раз они собираются предсказывать наступление той самой ночи? Если Пол еще не сдался Тату, ждать осталось недолго. Или Госс и Сабби найдут его, или Гриз сожжет мир первым.

Где-то что-то капало. Дейн говорил в ритме падающих капель.

— Итак, — сказал Билли.

— Итак, мы сами сделаем эту ночь той самойночью. Бежать и скрываться не будем. А перенесем войну на территорию Гризамента. Это из-за его плана все загорится, по какой угодно причине, хочет он этого или нет. Значит, избавляемся от него, а когда его не станет… — Дейн отряхнул с ладоней воображаемую пыль. — Проблема решится.

Билли поневоле улыбнулся.

— Мы даже не знаем, где он. У него и оружейники, и монстропасы, и черт его знает какая бумажно-чернильная магия, а что у нас? — сказал он, уже почти не ощущая абсурдности произносимого им. — Не пойми меня неправильно, я бы с радостью…

— Помнишь, как мы нашли тевтекса? Как по-твоему, почему он тянулся к алтарю?

В церкви собрались последние кракенисты — человек двадцать: старые и молодые женщины и мужчины, в самых разных одеждах. Кусочек Лондона, ослабевший от горя. Крошечная команда из вялых новобранцев отошедшей в прошлое веры, которые пережили собственную религию.

— Братья и сестры, — пробормотал Дейн. — Это последний отряд кракенистов, — сообщил он Билли. — Больше никто сюда не вернется.

Алтарь, конечно же, представлял собой массу резных присосков и переплетенных щупалец. Дейн нажал на несколько выступов в определенном порядке.

— Вот за чем тянулся тевтекс, — сказал он.

Рука тевтекса была вытянута вовсе не в прощальном жесте, не в попытке приблизиться к богу. Вставная секция алтаря развернулась. Дейн медленно отвел книзу металлическую пластину.

За ней было стекло. За стеклом что-то хранилось. Мощи кракена. Билли ахнул, пораженный зрелищем. Алтарь приходился ему по грудь. И почти весь был заполнен клювом.

Билли видел такие не раз: отчасти напоминавшие клюв попугая, искривленные — злобно и вызывающе. Но самый крупный из тех, что ему попадались, уместился бы в его ладонь, а этот принадлежал архитевтису — гигантскому десятиметровому спруту. Этот клюв простирался от пола до груди Билли и мог бы открыться достаточно широко, чтобы его проглотить. Если бы хитиновые края сомкнулись, они могли бы переломить ствол дерева.

— Он укусит меня, — мечтательно сказал Дейн. — Просто куснет. До крови.

— Что? Что, Дейн? Зачем?

— Остаемся только мы. Мы — последний оплот.

— Но зачем?..

— Чтобы мы могли напасть.

— Что? — спросил Билли; Дейн объяснил ему.