Кракен пробуждается. Паутина

Майор, в свою очередь, радовался столь удачной командировке. Немногим счастливчикам доводится провести войну в такой тихой гавани, и он был благодарен, что попал в их число, хоть и сознавал, что колониальной администрации пользы от него мало. Но даже спутанный клубок войны разматывается со временем. Пушки умолкли, японцы вернулись на родину, и Танакуатуа более не нуждался в защите.

На прощальном пиру подавали четыре вида печеной рыбы, ломтики очищенного таро, жареных поросят, подрумяненные плоды хлебного дерева, крабов в кокосовом соусе, креветок в лаймовом, моллюсков в карри, а также пурпурный суп из морских улиток, зеленый салат, манго с сиропом и кокосовым кремом и ром — увозить его с собой солдаты не захотели.

Коричневые красавицы Танакуатуа танцевали и пели, а юноши с намасленными телами и костяными украшениями, сверкающими при свете факелов, представили в танце великую победу 1916 года. Майор, полузадушенный жасминовыми гирляндами, и вождь Татаке, опьяненный ромом и гордостью за свой народ, обнимали друг друга за плечи и клялись в вечном братстве.

На следующую ночь остров вновь перешел в полное владение аборигенов. Три года прошло без особых событий, не считая визита нового губернатора, приехавшего познакомиться с самыми удаленными из своих подопечных. Состоялась обычная церемония, где он заверил их, что они не должны чувствовать себя забытыми посреди океана: король принимает очень близко к сердцу их интересы. Когда будет покончено с последствиями войны — чего, как он рад сообщить, осталось недолго ждать, — остров сможет воспользоваться всеми благами медицины и образования, на которые их лояльность королю и сообществу в опасные годы дает им полное право. С этими словами губернатор отплыл, чтобы, как ожидалось, не появляться на острове еще два-три года.

Вернулся он, к общему удивлению, всего через пару недель с совсем другим сообщением.

Скоро, сказал он, случится великое бедствие. В открытом океане к востоку от острова вспыхнет огненный шар ярче ста солнц и столь жаркий, что даже за много миль от него кора на деревьях воспламенится, люди и животные поджарятся заживо, и глаза у всех, кто это увидит, вытекут.

Танакуатуа расположен слишком далеко, чтобы с ним могло это произойти, но шар, потухнув, оставит в воздухе ядовитую пыль — и все, на кого она ляжет, умрут мучительной смертью.

Можно опять-таки надеяться, что до Танакуатуа она не дойдет. Если в то время, когда вспыхнет шар, ветер будет дуть с запада и продолжит дуть так несколько дней, остров никакого вреда не потерпит.

Но распоряжаться ветрами никому не дано. Человек может лишь предполагать, как и с какой силой они будут дуть в определенное время года, но уверенности в этом у него быть не может. Еще меньше можно быть уверенным, что ветер будет дуть в одну сторону несколько дней. Кроме того, всякий видел облака, летящие будто бы против ветра: стало быть, внизу он дует в одну сторону, а высоко в небе в другую. Капризней ветров ничего нет в природе…

Поэтому король, неустанно пекущийся о своих подданных, приказал вывезти жителей Танакуатуа и Оахому со своих островов на короткое время туда, где ядовитая пыль уж точно не выпадет. Распорядился он также выплатить им компенсацию за потерю урожая и другой собственности. Все мужчины, женщины и дети Танакуатуа ровно через месяц будут эвакуированы.

К облегчению губернатора, предвидевшего долгие споры, его объявление приняли совершенно спокойно. Ему не пришло в голову, что островитяне попросту ошеломлены и отказываются верить в то, что услышали.

Они еще не пришли в себя, когда губернатор, призвав их подготовиться к отъезду как можно лучше, уплыл с тем же объявлением на Оахому.

Вечером Татаке созвал совет старейшин. Толку от них в целом было немного: они слегка тревожились, но в катастрофу не слишком верили. Основные прения завязались между вождем и главным знахарем Нокики, каждый из которых успел составить свое мнение еще до собрания.

— Такое вмешательство в наши дела нельзя потерпеть, — заявлял Нокики. — Наши молодые люди должны сражаться.

— Молодые люди сражаться не будут, — отвечал на это Татаке.

— Они воины и потомки воинов, — восклицал Нокики. — Они не боятся смерти. Они желают сразиться и одержать великую победу, как некогда их отцы. — Свои слова он подкрепил несколько приукрашенным рассказом о славной битве 1916 года, доказывая, что это вполне возможно.

Никто не сомневается в доблести молодых, заметил Татаке. Вопрос в том, разумно ли это. Все видели, как недавно уехавший гарнизон ведет учебные стрельбы. Что поделают даже самые отважные воины против винтовок и пулеметов? Все они погибнут напрасно — и есть ли будущее у племени, где молодых мужчин не останется? Разве станет кто-то слушать столь слабый народ? Лучше воздержаться и сохранить свою силу, чтобы к их голосам прислушались. Чем сильней они будут, тем скорей потребуют вернуть их на Танакуатуа, когда минует эта невиданная опасность.