Крах игрушечного королевства

Риф Фламинго был обустроен не хуже, но там находились в основном частные дома, некоторые — весьма роскошные. Большая их часть была снаружи выдержана в розовом цвете и флоридском стиле, а внутри — в духе Среднего Запада. Всю эту тяжелую мебель темного дерева, унаследованную от бабушки Хэтти, откуда нибудь из Лэндинга или Индианополиса, или из Гранд-Рапидса заботливо перевезли сюда, где она и упокоилась, бросая своим благоразумием и упрямой степенностью вызов здешнему легкомысленно синему небу и ярко-зеленой воде.

А в Шуршащем рифе все еще много остается от прежней Флориды, но постепенно он проигрывает битву с застройщиками. Вы едете мимо непроглядных зарослей, за которыми, как вам известно, прячется стоящий на отшибе невысокий дом у мелкой солоноватой протоки, ветхая пристань, лодка с облупившейся краской. И вдруг заросли обрываются, и к небу возносится белая башня. Посреди рукотворного оазиса журчат фонтаны, у берега выстроены крытые эллинги, из бассейна, спрятанного где-то за домом, несутся вопли и смех ребятни. Голоса далеко разносятся в раскаленном сентябрьском воздухе. А через несколько сотен ярдов начинается перекособоченный деревянный забор в полмили длиной, и вы понимаете, что за этим забором располагается еще один уголок уходящей Флориды. И у вас замирает сердце.

Шейла Локхарт проживала в новом шестнадцатиэтажном кондоминиуме под названием «Сандаловый ветер». Он был выстроен на южном берегу Шуршащего рифа, неподалеку от общественного пляжа. День был влажным и жарким, волны неустанно накатывались на берег, и на гребнях волн мелькали белые барашки пены. Терпеть не могу выходить в море в такую зыбь.

Я припарковал «акуру» в ряду, над которым висела табличка «Для посетителей», потом отыскал здание, именуемое «Закат», и поднялся на лифте на четырнадцатый этаж. Шейла жила в квартире 14-С. Я позвонил перед выездом, и договорился, что она будет ждать меня. Я позвонил в дверь. Подождал. Позвонил еще раз. Подождал. Наконец, дверь отворилась.

Шейле Локхарт было отнюдь не двадцать один год, как заявил Диас, и даже не тридцать. Возможно, Диас просто хотел сообщить, что она совершеннолетняя. Кроме того, Бобби сказал, что Шейла — свободная белая женщина. Хотя я никоим образом не собирался подвергать сомнению ее свободу, назвать Шейлу Локхарт белой нельзя было ни с какой натяжкой.

Видимо, это Диас тоже ввернул для красного словца. В общем, Шейла Локхарт оказалась очень красивой негритянкой лет сорока, одетой в белые шорты и белый топ на бретельках. В длинные черные мелко вьющиеся волосы были вплетены яркие бусины. Из глубины квартиры потянуло холодком.

— Входите, не напускайте жару, — сказала она.

Белой Шейла, несомненно, не являлась, но и назвать ее черной в точном смысле этого слова тоже было нельзя. У нее была кожа цвета темного янтаря и серовато-зеленые глаза, которые часто встречаются у жителей Карибского бассейна — результат многовекового скрещивания белых, негров и индейцев. Я прошел следом за хозяйкой в длинную гостиную, протянувшуюся от входной двери до застекленной лоджии, выходящей на Мексиканский залив. Раздвижная стеклянная дверь сейчас была закрыта, потому что в комнате работал кондиционер. С одной стороны от гостиной располагалась кухня, рядом видна была закрытая дверь.

Должно быть, спальня. Да, неплохая квартирка. Верхний этаж и отличный вид на море.

— Во что там Бобби вляпался на этот раз? — поинтересовалась Шейла.

— Насколько мне известно, ни во что.

— Тогда почему ему вдруг потребовалось алиби?

Не прерывая разговора, она заглянула на кухню и тут же вернулась с подносом, на котором стоял кувшин с холодным чаем и два высоких бокала с кубиками льда. Наши взгляды встретились. При разговоре по телефону я не говорил, что мне нужно подтверждение рассказа Бобби о том, где он провел ночь с двенадцатого на тринадцатое сентября. Все, что я мог предположить, — что Шейла позвонила Бобби и сообщила, что я собираюсь к ней приехать, а он попросил ее подтвердить, что он действительно был у нее.

— Вам чаю? — спросила Шейла.

— Да, пожалуйста.

Она отвела взгляд и стала разливать чай. Кубики льда зашипели и всплыли. Шейла поставила кувшин, села напротив меня, в глубокое белое кожаное кресло. Я уселся на диван с поролоновыми подушками, накрытый синим льняным покрывалом. Мы взяли бокалы, сделали по несколько глотков.

— А почему вы решили, что мистеру Диасу нужно алиби? — спросил я.

— Мне так показалось, — с улыбкой ответила Шейла.

— А вы действительно можете обеспечить ему алиби?

— В зависимости от обстоятельств.

— А если речь идет об убийстве?

— Я не стану покрывать никого, если речь идет об убийстве. Вне зависимости от того, насколько близко мы знакомы с этим человеком.

— И насколько хорошо вы знакомы с Бобби?

Шейла пожала плечами.

— А все-таки?

— Мы встречаемся то там, то тут уже месяцев пять.

— То там, то тут?

— Иногда он приходит ко мне, иногда я к нему. Мы не живем вместе, если вас это интересует.

— Мистер Диас сказал мне, что ту ночь, когда был убит Бретт Толанд, он провел с вами. Это правда?

— Да.

— Вы помните, во что он был одет?