Крах империи

В советское время вся завоевательная политика в целом романтизируется через чисто эмоциональное воздействие: через песни, стихи, картины, кинофильмы.

Землепроходцы

Вставали с плачем от ржаной земли,

Омытой неутешными слезами.

От Костромы до Нерчинска дошли

И улыбались ясными глазами.

Просторы открывались, как во сне.

От стужи камни дикие трещали,

В Даурской и Мунгальской стороне

Гремели раскаленные пищали.

Тревожно спали у глухой воды,

Им снег и хвоя сыпались на спины,

Им снились богдыханские сады,

Кричали златогорлые павлины.

Шли на восход… И утренний туман

Им уступал неведомые страны.

Для них шумел Восточный океан,

Захлебывались лавою вулканы.

Могилы неизвестные сочти!

И не ответят горные отроги,

Где на широкой суздальской кости

Построены камчатские остроги.

Хвала вам, покорители мечты!

Творцы отваги и суровой сказки!

В честь вас скрипят могучие кресты

На берегах оскаленных Аляски.

В земле не тлели строгие глаза,

Что были глубоки и величавы.

Из них росла упругая лоза,

Их выпили сверкающие травы.

И наяву скитальцы обрели

Перо жар–птицы в зарослях сандала,

Мне чудится — на гряды из кораллов

Холщовые котомки полегли! [189, с. 3–4]

Этими прекрасными стихами Сергей Николаевич Марков начинает свой самый известный роман — «Юконский ворон».

И в его книгах о Семене Дежневе, и в книгах писателя сравнимого уровня, Ивана Кратта, и в других книгах, воспевших строительство империи, нет идеологии личного успеха. Скорее это идеология трудной, суровой жизни, жизни–служения, причем служения, как правило, бескорыстного и, как норма, безвестного.

И еще… Это идеология обладания колоссальным географическим пространством. Мечты воплощаются именно в это обладание. Надо с плачем уйти от прадедовской «ржаной» земли, пройти сквозь раскалывающие камень морозы, пальбу пищалей, чтобы потом воплотить неясные мечты о невероятном обладании златогорлыми павлинами, кораллами, оскаленными берегами Аляски и камчатскими вулканами.

Тут дело не в стяжании богатства — тут дело в стяжании этой огромной империи — «одной на всех, мы за ценой не постоим». Такая психология предельно далека от идеологии частного успеха, но она очень соответствует идее успеха группового: успеха первобытного племени, нации, корпорации, армии, государства. Похожий дух заставляет героев Киплинга «нести бремя белого человека», идти день–ночь все по той же Африке и совершать множество с виду бессмысленных подвигов.

Стихи С. Н. Маркова написаны в году — дата многое скажет россиянину — в 1937. Как только стало «можно», как только перестали казнить и сажать за «великодержавный шовинизм»и тут же как из–под земли появились люди, много людей, вполне искренне стремящиеся именно к строительству империи. Нет никаких причин считать, что для Маркова и Кратта писание откровенно имперских произведений было выполнением пресловутого «социального заказа». Похоже, они были вполне честны если и не во всех деталях, то в главном.

Интенсивность имперского сюрреализма может, конечно, изменяться со временем. Помер Сталин — с этим стало как–то полегче, а при Брежневе маразм опять крепчал, и танки наши становились быстры.

Эпоха уже не тихого и постепенного, а фатального и жесткого распада империи вызвала к жизни и новый взлет чувств: как проимперских, так и антиимпериалистических.

А кризис самоопределения вызвал к жизни и множество новых видов понимания: кто мы такие, что у нас за государство, и как надо в нем жить.

Глава 9. Миф о грядущей империи

Сталин первым взглянул на карту и сразу увидел: империя всегда была всемирной.

Толи Фоменко, толи Бушков

ВОЗМОЖНЫЕ ФОРМЫ РЕАЛЬНОСТИ

Пропаганда долго твердила про то, что есть на Земле только два типа государства: национальное государство и империя. Империя, соответственно; плохая, национальное государство — хорошее. В ходе развала СССР альтернатива была только такая. И центральная номенклатура, в Москве, и местная номенклатура, рвавшаяся к власти на местах, хотела вовсе не лучшего решения проблемы, а власти. Власти себе, и любой ценой. Наплевать на все, но только власти.

В результате и альтернатива была только такая: империя или национальные государства — столько, сколько само собой возникнет.

Существует, правда, еще и такая форма совместной жизни, как добровольная интеграция государств. Первый пример такого рода показало Британское содружество, и это достаточно интересно для нас именно как некое «постимперское» бытие исторически связанных государств, метрополии и многих бывших колоний.

Еще более интересный пример, который развивается прямо на наших глазах, — это современная объединенная Европа. Европа общего рынка, единой валюты, единой визовой системы. Как негодовал Ленин по поводу «Соединенных Штатов Европы»! Как злобствовала пресса в СССР по поводу любых неприятностей, любых сложностей на пути интеграции! И как, в сущности, мало известно в России о том, что же это вообще за Британское содружество и как оно функционирует.