Крах СССР

Потому, что советское государство рождено в революции, совершенной союзом рабочих и крестьян, которые в силу отсталости России были еще не втянуты в товарное производство, а потому якобы «закономерно давили в направлении утверждения культа правителя и его деспотической власти». Согласно А.П. Бутенко, крестьянин, рабочий и люмпен в России «не имели ничего»— ни дисциплины, ни привязанности к частной собственности, ни образования, ни культуры — ибо все это несет людям только капитализм, а он в России не успел развиться.

А.П, Бутенко пишет: «В ходе исторического развития именно патриархальное крестьянство, глубоко враждебное товарному производству и власти денег, разлагающих его консервативный, застойный мир, отстаивая свои интересы и устои жизни, выступает поборником «сильной власти» (К. Маркс), поскольку деспотическая власть самого такого крестьянина как главы патриархальной семьи есть продукт его натурального, мелкого производства, покоится на его незыблемости»[87] [23, с. 129].

Так и возникло советское государство: строили его «наиболее обездоленные слои патриархального и полупатриархального крестьянства (да и сам рабочий— часто вчерашний крестьянин) и люмпенов, поскольку как раз эти слои в силу своей обездоленности и озлобленности старыми порядками готовы на отчаянно смелые, решительные действия, на самое беспощадное разрушение никогда им не принадлежавшей частной собственности» [23, с. 132].

А дальше следует, с безумной логикой, вывод, что сам генезис советского государства, созданного «крестьянами и люмпенами», предопределил «объективную тенденцию, постоянно и закономерно ведущую общество к превращению демократического централизма в централизм бюрократический, управления в самоуправство, власти в деспотизм» [23, с. 134]. И цель перестройки в политической сфере излагается так: «Через полную реализацию социалистического самоуправления народа к неполитическому коммунистическому самоуправлению».

Если бы все это А,П. Бутенко писал от своего имени, это приняли бы за плод больного воображения, но он обосновал свои тезисы ссылками на К. Маркса. Вот важный фактор: в своей атаке на государственность деятели перестройки оперировали понятиями марксизма, против которых в общественном сознании не было психологической защиты.

Какие планы скрывали эти анархо-коммунистические утопии, можно было понять уже в 1988 г., а население прочувствовало в 1992 г. Насколько искренними были те, кто ставил дымовые завесы этих утопий, не так уж важно. Скорее всего, искренних было раз-два и обчелся.

Каждый удар по государственной системе обосновывался в ходе перестройки разными идеологическими концепциями. Они становились все более радикальными и все более отходили от главных принципов советского жизнеустройства. Сначала (до января 1987 г.) был выдвинут лозунг «Больше социализма!», затем лозунг «Больше демократии!» — это был период культурной подготовки. Создание панорамы этой военной кампании — дело историков. Здесь мы лишь выделим главные направления или, точнее, срезы этой системы. Разрушая то или иное основание легитимности советского государства, идеологи перестройки обращались к тем сторонам бытия, о которых постоянно думают люди и в отношении которых они должны сделать свои оценки и свой выбор. Основными темами были социальные интересы, национальные чувства, угрозы будущим поколениям и нравственные переживания: и актуальные, и разбуженные в коллективной исторической памяти.

Разделить эти темы трудно, все они переплетены: социальные интересы в многонациональной стране всегда приобретают национальный характер, и наоборот, давно уснувшие исторические обиды и зарубцевавшиеся раны можно разбудить и растравить. Перестройка была войной, в которой линию фронта было провести очень трудно, и вся карта действий была очень подвижна. В «революции сверху» силы власти и оппозиции несравнимы.

В каждом случае после достаточно интенсивной идеологической кампании власть принимала политические решения и предпринимала действия, которые необратимо изменяли ситуацию согласно целям антисоветской революции. В нашей теме кульминацией является подписание беловежских соглашений о роспуске СССР. Потом начинается новый этап истории, хотя многие события до декабря 1991 г. становятся понятными лишь по прошествии времени, когда мы можем «по делам их судить» решения «архитекторов перестройки».