Крах тирана

Чупалав бился, как лев, на которого набросилась стая шакалов. Его меч и топор со свистом рассекали воздух и с треском сносили неприятельские головы.

На правом фланге сражался Муртазали, сея в рядах врагов смерть и ужас. А его воины, глядя на своего отважного предводителя, обретали новые силы. Они старались выбиться вперед, чтобы прикрыть Муртазали, но тот не позволял им этого, нападая на врагов с неутолимой яростью.

Муса-Гаджи работал саблей и кинжалом одновременно, уклоняясь от ударов врага и нанося свои. И сарбазы ничего не могли поделать с его ловкостью и быстротой. Но больше всего Мусу-Гаджи беспокоило то, что поблизости сражался с каджарами его тесть. На него они наседали особенно рьяно. И Мусе-Гаджи несколько раз удалось спасти Мухаммада-Гази от смертельных ударов, которых тот не замечал в пылу сражения.

Столпившиеся на Хицибском поле каджары были удобной мишенью для горских лучников и стрелков, засевших на соседних возвышенностях. Кызылбаши защищались от стрел щитами, но от пуль спасения не было. Да и стрелы часто находили свои жертвы.

Каджарам оставалось одно – идти вперед, не считаясь с потерями. Но и у горцев не было выбора. Они проявляли чудеса стойкости, сдерживая эту страшную лавину. Порой противники сходились так тесно, что трудно было размахнуться, чтобы нанести удар, и тогда горцы пускали в ход кинжалы или яростно хватали врага за горло, готовые загрызть его, только бы не выпустить из рук живым.

Но воины шаха были сильны и опытны, и справиться с ними было нелегко.

Это кровавое противоборство, где никто не хотел уступать, продолжалось весь день. Ран никто не считал, бились, пока могли стоять на ногах. А от частой стрельбы раскалялись ружья и ломались луки.

Над Согратлинской башней поднималось то одно, то другое знамя, которыми Абаш подавал сигналы, когда Амирасулав считал необходимым ввести в дело запасные отряды андалалцев. Эти неожиданные удары наносили войскам шаха ощутимый урон, не позволяя им взять инициативу в ходе битвы в свои руки и срывая их маневры.

И все же шахские полчища медленно, но неотвратимо продвигались вперед.

Надир-шах, мрачно наблюдавший за битвой, подозвал к себе Сурхай-хана. Хан был взволнован происходящим и не мог скрыть гордости за мужество и стойкость горцев, среди которых должны были быть и его сыновья.

Шах указал саблей в сторону Хициба, где его войска начали одолевать горцев, и спросил:

– Скажи-ка, хан, что это за мыши лезут на моих котов?

– До сих пор мне казалось, что это наши волки рвут твоих овец, – ответил Сурхай-хан.

– Напрасные надежды, – самоуверенно расплылся в улыбке шах. – Нет на свете такой силы, что может устоять против моего войска.

– Мы их тесним, повелитель! – сообщил визирь, следивший за битвой в подзорную трубу.

– Ты, видно, ослеп, Сурхай-хан, – глумился Надир-шах, – если не видишь, что от этих горцев скоро ничего не останется.

– Не торопись, Надир-шах, – ответил Сурхай-хан. – Все еще впереди.

– Посмотри сам! – Надир вырвал у визиря подзорную трубу и протянул ее Сурхай-хану. – Эти мыши прячутся по норам, но мои коты достанут их и оттуда. Они сильно проголодались и славно попируют сегодня.

– Если горцы отходят, то лишь для того, чтобы снова напасть, – стоял на своем Сурхай-хан, возвращая трубу визирю. – Ты еще не узнал дагестанцев по-настоящему.

Будто подтверждая слова Сурхай-хана, над башней взвилось знамя Ахмад-хана Мехтулинского, и из лесу во фланг каджарам ударила крепкая дружина, на счету которой была победа над Лютф-Али-ханом. Удар был такой силы, что движение шахских войск расстроилось, отступавшие горцы снова бросились на вражеский авангард, и опять закипела жестокая битва.

Затем над башней взметнулось еще одно знамя, и еще один отряд горцев с пиками наперевес бросился на каджаров с другой стороны.

– Там что-то не так, – осторожно сообщил шаху визирь.

Надир навел трубу и увидел, что его непобедимое войско остановилось, пришло в беспорядок и даже начало пятиться назад, сминая свои тылы.

Надир решил было пропустить горцев вперед, дав им вклиниться в гущу сарбазов, чтобы затем окружить и уничтожить, но местность не позволяла это сделать. К тому же шаху-мирозавоевателю не подобало применять старые уловки, он желал явить горцам свою несокрушимую силу.

– На каждую сотню горцев у меня найдется тысяча пехлеванов! – грозил Надир. – Посмотрим, чья возьмет.

Битва становилась все яростнее. Оправившись от сильного натиска, каджары снова перешли в наступление и опять были остановлены.

Вдруг совсем рядом засвистели пули, и несколько человек из свиты шаха упали замертво.

– Что это?! – озирался шах. – Кто посмел?!

Никто не понимал, что происходит, и вокруг началась суматоха. Только опытные телохранители шаха мгновенно сомкнули вокруг него кольцо и прикрылись щитами.

– Горцы! – испуганно закричал визирь.

Подобравшись незамеченным, отряд мегебцев и обохцев, подкрепленный лакцами и лезгинами, неожиданно атаковал из леса походный лагерь шаха. Но добраться до самого Надира им помешала многочисленная охрана, успевшая встать на пути горцев.