Крах Великой империи. Загадочная история самой крупной геополитической катастрофы

С этим я согласен. Террорист – вне закона. Это наше с вами четкое представление, оформившееся за последние полтора десятилетия. И не может быть у нормального человека иного отношения. Но беда в том, что в ту далекую эпоху далеко не все российское общество было единодушно в своих оценках этого явления. Революционеры и террористы вызывали какой-то нездоровый трепет. У некоторых русских интеллигентов – даже сочувствие и скрытую поддержку. Такое время было тогда. Многие, кстати, уже запамятовали, что в городах империи прошли массовые забастовки и как следствие были расстреляны рабочие. Среди погибших были женщины и дети. О них сегодня никто и никогда не вспоминает. Имен не называют. Общество «Мемориал» в списки жертв политических репрессий их не заносит, либералы не осваивают гранты, организуя конференции, а общественность не проводит панихиды.

И вот на таком фоне жесткой политической борьбы Петр Войков вступает в партию. По молодежной традиции того времени он видит себя не участником многочисленных теоретических споров и жарких дебатов в рабочих кружках и на маевках, а в БО – боевой организации. А что, Войков был один такой отвратительный, мечтающий побыстрее переступить закон и пролить кровь? Сотни таких были, тысячи по всей стране. Многие просто не представляют себе реальный размах терроризма в Российской империи в начале века. Почему-то все думают, что были Савинков, Каляев да Сазонов. И этими именами список боевиков исчерпывается. Вынужден огорчить. С этих имен он, по сути, только начинается.

Я вовсе не собираюсь обелять Войкова. Он никогда не был мне интересен. Никогда его фигура профессионального революционера не вызывала у меня восторга или преклонения. Но в данном случае приходится выступать в защиту исторической правды. Против откровенной фальсификации. Трудное это занятие, неблагодарное. Всякий отяготивший свой разум чтением «Википедии» норовит тебя надменно оскорбить. Я не обидчивый. Все понимаю. Таков наш суровый век потока информации и оглушающей безграмотности. Я – не первая жертва и точно не последняя. Переживем.

Так вот, о покушении на Думбадзе, в подготовке и исполнении которого был обвинен Войков. 27 февраля 1907 года с балкона одной из ялтинских дач в коляску проезжавшего по улице градоначальника бросили бомбу. Силой взрыва он был ранен и выброшен из коляски. Пострадал и кучер. Следовавшие за Думбадзе солдаты вбежали в дом, где скрывался террорист, но он успел застрелиться. Взбешенный градоначальник тут же на месте приказал солдатам сжечь дачу дотла, выгнав предварительно ее обитателей, но запретив им выносить какое бы то ни было имущество. Реакционеры – они такие. Им следствие и суды без надобности.

То есть, как мы видим, Войков в исполнителях теракта не числится. Покушался один боевик. А без разницы, ответят мне. Войков – организатор. Я согласно кивну головой, а потом тихонько спрошу: а как Войков мог организовать террористический акт партии социалистов-революционеров (эсеров), если в этой самой партии никогда не состоял и отношения к их Боевой организации не имел по определению? Вы действительно верите, что все боевики революционных партий находились друг с другом на короткой ноге, вечерами по-соседски пили чай с сушками, делились творческими планами и вступали в социалистическое соревнование – кто больше царских сановников перебьет? Конечно же, нет. Избежать утечки информации, даже намека на нее – альфа и омега подпольной деятельности. Была настолько жесткая конспирация, что боевики партии большевиков могли и не подозревать о том, что в этом же городе эсеровское подполье что-то замышляет против ненавистного им самодержавия. Да что там большевики! Внутри самой эсеровской партии только очень ограниченный круг руководителей знал о подготовке очередного террористического акта.

Ладно, скажут мне, пусть на Думбадзе организовал покушение не Войков. Досадно, но согласимся. Не подходит он по партийной принадлежности. Но ведь дело совершенно не в этом! Остается самое страшное преступление, которое он возглавил и исполнил, – убийство царской семьи. Детей штыком добивал лично и серной кислотой обливал. В шахту потом трупы скидывал. Да за одно это надо негодяя проклинать утром и вечером, а не копаться в подробностях его зловонной биографии и с удовольствием находить нестыковки. Они никакого значения не имеют. Войков – убийца, и точка. И победно на меня посмотрят.

Я глаз не опущу, взгляд тот выдержу. Это ведь фактически мой моральный расстрел. Публичный. Смерть по русской традиции полагается принимать с честью. Кто знает, не останется ли потом она единственной памятью о тебе? Выпрямлюсь у воображаемой стенки. Ворот белой рубашки расстегну. Крест поцелую. И попрошу последнее слово молвить. Надеюсь, что в этом не откажут. Оно не будет долгим. Уложусь в три минуты. Больше не потребуется. Считайте, что сам себе «Вечную память» спою. Засекайте время.