Крамола. Книга 1

— Медицинское свидетельство? — спросил тот немедленно и, подойдя, холодными пальцами оттянул одно веко, потом другое. Велел открыть рот, заглянул. — Где свидетельство?

— Нет… Меня выходила совсем незнакомая женщина, старушка, — признался Андрей.

Доктор похлопал его по спине, отчего-то засмеялся. Андрей сквозь сукно френча ощутил холод руки.

— Здоров молодой человек, годен, — вдруг сказал доктор Бартову. — Подкормить немного — и в седло.

— Что все это значит? — спросил Андрей.

— Мы вынуждены мобилизовать вас в Красную Армию, — жестко произнес Бартов. — Должно быть, обстановка вам известна. К Уфе идет корпус чехов…

— Я демобилизован и еду домой.

— Дорога в Сибирь уже в руках мятежников! — оборвал сурово Бартов. — Или вы предпочитаете Красной Армии белую?

Андрей резко мотнул головой, рука привычно ощупала шрам на лбу.

— Я подписал обязательство не выступать против Советской власти. Я дал слово.

— Сейчас дадите слово выступать за Советскую власть, — в тон ему заявил Бартов и придвинул лист бумаги. — Читайте и расписывайтесь.

— Не буду, — сказал Андрей. — Я офицер военного времени.

Бартов спорить не стал. Вялой походкой он приблизился к двери, поманил кого-то рукой. Вошел красноармеец.

— Ваша сестра останется заложницей, — объявил Бартов и кивнул бойцу. — Уведите ее.

Оля вдруг отцепилась от брата и на миг ослабла. Андрей подхватил ее, крикнул:

— Я подпишу! Я даю слово, буду служить! Отпустите сестру!

— Так будет надежнее, — отрезал Бартов. — И вам служить спокойнее.

Боец взял Олю за руку и повел к выходу. Бартов прикрыл за ними дверь, сказал резко:

— Поймите, мы вынуждены!.. За сестру не волнуйтесь, ничего не случится.

— Где мой брат? — спросил Андрей, чувствуя головокружение.

— Не годен, — ответил доктор, записывая что-то. — Ваш брат не годен, и мы его отпустили.

В это время проснулся тот, что спал на стульях, громко зевнул и потянулся, утер лицо руками.

— Кто? — спросил он Бартова, разглядывая Андрея.

— Штабной, — бросил тот. — Полкового ранга.

— Прекрасно! — одобрил проснувшийся и протянул Андрею руку, улыбнулся. — Караулов. Кстати, бывший поручик. Так что, не хотите служить Советской власти?

— Я не кадровый офицер, — снова начал объяснять Андрей. — По образованию я учитель гимназии. Вы понимаете? Войны нет, а я — офицер военного времени!

— Как же нет? — с прежней улыбкой спросил Караулов. — Кругом льется кровь, а для вас войны нет…

— Я знаю мировую! А это… Требую освободить мою сестру!

— Мировую мы знаем все, — отмахнулся Караулов. — Но сейчас для будущего России нужна гражданская война. Вслушайтесь в это слово — граж-дан-ская!.. Кстати, чему вы учили ваших гимназистов?

— Я не успел… А хотел учить истории…

— Тем более вслушайтесь! — он засмеялся, но сказал жестковато: — Запомните: в Красной Армии мы требуем железной дисциплины и беспрекословного подчинения. Бес-пре-кос-ловного!.. И в это слово вслушайтесь.

Круто развернувшись, он вышел из комнаты,

7. В ГОД 1905…

Березинский дурачок повел его через луг, зажимая пучком травы рану на лице и приговаривая: «У сороки боли, у вороны боли, а у тебя — заживи…» А в другой руке у него была «гирька» — ржавый зуб от жатки на сыромятном ремешке.

Между тем мужики уже сошлись на некошеной луговине, уже таскали друг друга за грудки, а бабы, с той и другой стороны, враз позабыв про все свои распри, завыли в голос, смешались, боязливо пытаясь растащить мужей, и кто-то уже, угодив под горячую руку, размазывал слезы с кровью. Барин Николай Иванович метался среди взбудораженной толпы, кричал, умолял, однако его не слушали, а то и вовсе не замечали. Прошка Грех заехал на лошади в тыл свободненским и стал хлестать плетью по взопревшим мужичьим спинам. Сначала от него отмахивались, как от назойливой мухи, — все-таки за восьмой десяток старику, но потом стащили с коня и как следует взгрели — его же плетью. Прошка не успокоился, схватил литовку и пошел на соседей, широко разевая беззубый рот. И наверняка секанул бы первого попавшего, но свободненские уже торопливо разбирали косы; не медля, березинские тоже стали вооружаться, и толпа на какой-то миг вновь раздвоилась, образовав две стены. Еще бы мгновение — и пошли бы друг на друга…

Некогда было глядеть по сторонам, поэтому явление Леньки-Ангела с окровавленным Андреем было неожиданностью. Оба выросли вдруг между стен, словно с неба спустились. И вид детской крови как-то враз охладил мужиков: стояли, таращились как на чудо, не в силах шевельнуться. Ленька же вел Андрея к телеге, будто и не видел никого, и, только пройдя наискосок ничейную землю, на ходу поднял «гирьку», погрозил кому-то:

— Вот ужо попадитесь мне!.. Нашли чем баловаться — железякой!

Барин Николай Иванович, опомнившись, кинулся за ними, взял Андрея на руки, пугаясь раны его, побежал к телеге.

Кто-то из мужиков, нарушив тишину, сказал громко, с неуместным хохотком:

— А говорили, у бар кровь голубая! А она и у них красная…