Крампус, Повелитель Йоля

– Локи? – Крампус смотрел, как по бархату расползается темное пятно крови; трепещущие, извивающиеся щупальца мрака расползались, двигаясь, сплетаясь с друг с другом, будто клубок растревоженных угрей, пока с поверхности мешка не исчезло последнее алое пятнышко.

Он утер слезы и улыбнулся.

– Одна капля. Всего одна капля моей крови – и только. Сколько бочек крови это стоило тебе, Санта-Клаус? – он рассмеялся. «Потому что мешок помнил, потому что мешок хотел помнить. Исправлено первое зло, одно из многих… Пролита первая капля крови… Первая капля в море».

Крампус покачнулся, заметил, что руки у него трясутся, и его улыбка превратилась в оскал. Он стиснул пальцы, стараясь сдержать дрожь. И почувствовал на плечах чьи-то сильные руки. Изабель.

– Получится? – спросила она. – Мешок найдет ключ?

– Я – хозяин мешка. Остается только надеяться, что у меня осталось еще достаточно сил, чтобы им повелевать.

Ему было нужно, чтобы мешок начал искать, нашел ключ, а потом открыл бы новую дверь. Как просто это было тогда, раньше, когда он был силен духом и полон жизненной силы. Но теперь, теперь мешок потребует тяжкую дань, потому что за волшебство всегда приходится платить. Он посмотрел на свои трясущиеся руки, тощие, немощные. «Ничего у меня не осталось». Он вдруг понял, что это усилие может его прикончить. По губам скользнула безрадостная улыбка. «А если ты не достанешь ключ? Что тогда?»

Он крепче стиснул мешок.

– Я выжат досуха, дружище. Мне нужна твоя помощь.

Закрыв глаза, Крампус представил себе ключ, удерживая его образ перед мысленным взором. Если бы он только знал, где находится ключ, он мог бы направить мешок в нужную сторону, и поиски были бы легче, а цена – не столь высока. Но он знал только, что ключ есть, поэтому мешку придется искать, используя его дух, его энергию. Раздался треск разряда; мешок у него в руке еле заметно шевельнулся. Он увидел пространство между мирами, потом облака, потом леса – он пронесся над ними со скоростью метеора, – потом деревья, озеро, потом – его глубины и, наконец, илистое дно.

– Ключ… Я его вижу! – воскликнул Крампус и распахнул глаза. У него закружилась голова, и он обмяк у Изабель на руках. Пещера расплывалась у него перед глазами; ему стоило огромного труда сохранять сознание. Он знал: если он сейчас отключится, то назад уже не вернется. Будет слишком поздно.

Он потянулся к мешку, стиснул пальцами горловину и сунул туда руку. Его пальцы окунулись в холодную, ледяную воду. Крампус сунул руку еще глубже, погрузив ее в мешок по плечо. Его пальцы нашли дно, нащупали глину, ил, и принялись лихорадочно шарить, копать, пока не наткнулись на что-то твердое. Стиснув твердый предмет в кулаке, он вытащил из мешка руку.

С руки капало. Крампус разжал кулак, и – вот он, лежит у него на ладони, среди гальки и ила… Ключ. Крампус стер с блестящего металла грязь, и показались древние гномьи знаки, такие же, как те, что у него на ошейнике. Ключ даже не потускнел; как и ненавистный ошейник, он был откован из самозатягивающегося металла: давно забытое искусство кузнецов-гномов, сплавы, которые умели восстанавливать сами себя. Сколько бы ты их не резал и не дробил, они всегда срастались заново. Никто не знал их силу лучше него самого.

Крампус поцеловал ключ.

– Моя свобода.

Стиснув ошейник одной рукой, он нащупал замок и попытался вставить ключ. Но руки тряслись так, что ключ выпал у него из пальцев.

– Вот он, – сказала Изабель. – Позволь мне.

– Нет! – вскричал Крампус, и добавил, уже мягче: – Я ждал этого пятьсот лет. Десять тысяч раз я мечтал об этом моменте. Это должен сделать я.

Он взял у нее ключ, немного замялся, стараясь собраться: в глазах у него темнело. Нащупал замок, вставил ключ и повернул. Раздался совершенно обыденный, ничем не примечательный щелчок, и ошейник раскрылся. Пять веков его заключения окончились каким-то щелчком. Крампус сорвал с себя ошейник, метнул на него последний, исполненный ненависти взгляд, и швырнул в грязь.

Он посмотрел вокруг, на пещеру, на свою темницу, на закопченные стены, в которых он томился столько лет, на карты, по которым он отслеживал пути Санта-Клауса, на грязь, на кости, пока, наконец, его взгляд не упал на Бельсникелей. Он улыбнулся им.

– Я свободен, – сказал он хрипло. – Я свободен!

Тут глаза у него закатились, и он провалился во тьму.

* * *

– Он умер? – спросил Вернон с некоторой надеждой в голосе.

– Не думаю, – ответила Изабель.

– Нет, – сказал Маква с абсолютной убежденностью.

– Нет? – плечи Вернона поникли. – Нет, конечно, нет. Если бы это было так легко.

Крампус скорчился, превратившись в какой-то совершенно безжизненный ком. Изабель легонько потрясла его за плечо. Никакого эффекта. На взгляд Джесса, создание выглядело труп трупом – и не просто трупом, а пролежавшим пару месяцев в могиле.

Изабель вскочила на ноги, прыгнула к груде истрепанных одеял, валявшихся в углу, выдернула из кипы одно одеяло и вернулась с ним к Крампусу.

– Ребят, чего вы ждете? Давайте его отсюда вытаскивать.