Крапивник

Это были руины небольшого замка, представлявшие из себя кольцо каменных стен и одну уцелевшую башню, в которой была прорублена дверь. Судя по обратному адресу на письме от Луны, гласящему «руины замка Рани», мне нужно именно сюда.

Разрываясь между мыслями о Луне и об Эде, я сняла перчатку и провела ладонью по древесине, с трудом структурируя в голове мысли. За этой дверью моя дочь, но вместе с ней человек, которого я не видела более семнадцати лет. По дороге в Трое-Город я придумала так много сценариев диалога и сейчас, на всякий случай прокручивала в голове каждый.

Я глубоко вздохнула и дёрнула верёвку, предназначенную, очевидно для оповещения хозяина о прибытии гостя. Из-за двери не раздалось ни звука. Казалось, с обратного конца было привязано что-то тяжёлое, а не колокольчик.

— Значит… постучать? — зачем-то вслух прошептала я.

Набраться смелости во второй раз, кажется, ещё труднее, чем в первый. Что мне ему сказать?

— Боже мой, о чём ты вообще?! У тебя пять различных вариантов. Эдмунд учит твою дочь, он просто не может тебя прогнать, это было бы ужасно глупо.

Я занесла руку, но мигом отдёрнула. Сердце словно билось где-то в горе, перекрывая воздух. Я вдруг почувствовала, как трясётся рука. На краткий миг собрав решимость, я поднесла руку к двери.

Раздавшийся стук показался мне громче ругани матросов в порту, но звук, донёсшийся через мучительно долгие секунды, чуть не повалил с ног, как мощная волна в шторм:

— Сейчас.

Красивый бархатный голос я не спутала бы ни с одним другим.

Мне показалось, я слышу шаги, когда щёлкнул замок. Я за мгновение успела вспомнить все фантазии, как Эдмунд мог бы выглядеть спустя столько лет.

Дверь открылась наружу, заставляя меня сделать шаг назад.

В дверном проёме возник стройный мужчина, немного выше среднего, с большой салатницей в руках. Одетый в широкую белую рубашку с пятнышком на животе и поношенные коричневые брюки. Он стоял босиком на холодном решётчатом полу и выглядел так, словно планировал провести весь день в постели с салатом.

Прошедшие годы ничуть не изменили его лица, лишь кое-где наметились тени первых морщинок, а на щеках пробивалась щетина, в которой средь чёрных волосков несколько уже имели серебряный цвет. В висках этой проблемы ещё не было.

Большие выразительные глаза цвета мокрой брусчатки внимательно изучали меня, уделяя особое внимание фигуре. Память сохранила их не в полной мере — да, я помнила, что описывала их как тёмно-серые или «цвета мокрой брусчатки», кристально-ясные и широко раскрытые, всегда блестящие и сияющие, с резким рисунком на радужке. Но из памяти почти стёрлись эмоции от этого взгляда…

— Чем могу помочь? — он задумчиво засунул в рот ложку салата.

— Эдмунд? — негромко позвала я, одновременно надеясь, что Эд отзовётся и что мне всё мерещится, а человек, к которому я пристала, сейчас превратится в незнакомца, не понимающего, чего я хочу от него.

Глаза напротив остановили взгляд на моих и через несколько мучительно долгих мгновений вдруг изменились. В них отразилась растерянность, даже испуг.

— Пыфифика? — в слове, произнесённом с полным ртом, я узнала своё имя.

— Прожуй, — оцепенение позволило пробормотать только это. — Подавишься.

Эд секунду простоял без движения, осмысливая мои слова и, кивнув, не жуя, попытался проглотить еду.

— Не спеши, — я непроизвольно провела по его руке от плеча до локтя. От прикосновения Эд не рассыпался в прах и не обратился дымом — он был реален. Абсолютно реален.

Он молчал, глядел на меня так, словно надеялся, что я ему мерещусь. Я не продолжала диалог, ожидая от него хоть какой-то активности, но Эдмунд продолжал молчать, рассматривая меня теперь ещё пристальнее. Он немного ссутулился, от чего казался напуганным.

— Ты не узнал меня? Я так сильно изменилась? — всё же, первой не выдержала я. Этих слов не было ни в одном из придуманных мной заранее сценариев, но из них ни один я не могла вспомнить.

— Да нет… Просто я тебя не ждал, — тихо ответил Эдмунд, кажется, совсем перестав моргать. — Уже как-то настроился на май-июнь, а тут что-то рановато.

— Это… не так легко объяснить, но я обязательно потом попробую.

— Ага… — пробубнил Эд и покосился на салат.

Неожиданно осмелев, я не удержалась от шпильки:

— С грибами салатик?

— В том-то и дело, что да, — засмеялся в ответ Эдмунд. — Когда только приготовил, так не крыло, но он уже четыре дня стоит, походу, грибы забродили.

— В следующий раз, чтоб не бродили, отрезай им ножки, — улыбнулась я.

Потратив секунду на осмысление услышанного, Эдмунд рассмеялся. От его смеха у меня по спине пробежали приятные мурашки. Эд остался таким же, как и в юности, а мой разум всё ещё не мог поверить, что собеседник — тот самый парень.

Мы снова замолчали, опять рассматривая друг друга.

— Ну… — в это раз первым заговорил Эд, потирая кончик носы. — Я так понимаю, колокольчик у тебя не зазвонил?

— Не зазвонил, — подтвердила с лёгким кивком. — А что, часто ломается?

— Да нет, — пожал плечами Эдмунд и закрыл дверь. — Ни разу за последние пятнадцать лет. Дёрни сильнее.