Крапивники

— Ну вот, разыскал я крестного. Когда я рассказал ему, по какому делу пришел я в город, он взял меня к себе на квартиру и обещал поить и кормить. Он добрый такой, маленько только хмелем зашибается… На другой день я сбегал в гимназию и узнал, что приемные экзамены начнутся седьмого августа. Это объявил мне сам директор, на которого я нечаянно наткнулся. «А тебе зачем это знать?» — спросил он меня. «Как, говорю, зачем. Хочу в первый класс экзамен подержать!» — «А прошение, говорит, ты подавал?» — «Нет, не подавал. Зачем, говорю, подавать, коли я сам тут и сам прошу?» Директор рассмеялся; он тоже добрый такой, ласковый. «Нет, говорит, милый друг, так нельзя: надо прошение подать и документы представить!» Я даже не понял тогда, что такое значит документы. Директор заметил это, потому, видно, что уж очень я глаза вытаращил и рот разинул. «Ты, говорит, знаешь, что такое документы?» — «Нет, не знаю!» Он и начал по пальцам высчитывать. «Надо, говорит, свидетельство о рождении, крещении, звании, о привитии оспы…», да никак все пять пальцев и загнул!.. Я даже оробел. «Откуда же я возьму все это! — проговорил я. — Я весь тут, пришел пешком, бумаг у меня нет никаких; что хотите, то и делайте, а назад я не пойду и бумаг никаких представить не могу, потому что хлопотать за меня некому!» Директор засмеялся, подошло еще человека два-три учителей и тоже засмеялись. «Где же ты остановился?» — спросил директор. «У Степана Иваныча, говорю, у крестного!» Тут учителя пододвинулись ко мне поближе; все они были во фраках с светлыми пуговицами… Смотрю, окружили меня, закинули руки назад под фалдочки и принялись слушатв. «Да ты кто такой?» — спрашивает директор. «Аркашка!» говорю. Опять захохотали. «Это, говорит, твое имя, а нам надо знать твое звание; чтобы начальство удостоверило, кто ты такой, откуда ты…» — «Здешней губернии я, села Колычева», говорю. «Твой отец и мать кто такие?» — спрашивает директор. «Отца у меня нет, говорю, а мамка померла!» Когда я сказал, что у меня нет отца, все словно удивились и переспросили: точно ли нет у меня отца? «Так и нет, говорю: я крапивник!» Как только сказал я это слово, так все даже назад запрокинулись и захохотали во все горло. Так хохотали они минут с пять; наконец директор опомнился первый. «Нет, его, говорит, надо допустить до экзаменов!» — «Допустить, допустить!» — подхватили все. «А документы мы после вытребуем, — заметил директор прямо от себя: — а то он сам ни во веки веков их не добьется!» — «Конечно, где же ему добиться! — подхватили опять учителя. — Крапивник! чего же тут!» — «Я первый раз слышу это название!» — проговорил директор. «И я, и я», — подхватили учителя. «Ну, вот и отлично! — говорю я. — Значит, и мне бог привел открыть учителям кое-что такое, чего они не знали. Так вот знайте, что есть на свете такие дети, у которых нет ни отцов, ни денег, ни документов, ни родных; часто нет даже матерей, как, например, у меня, и которых народ прозвал крапивниками».

— Так и сказал? — спросил я, заинтересованный рассказом.

— Так и сказал; тут уж я осмелился!

— Ай да Аркаша, молодец! Ну что же, опять смеялись?

— Нет, перестали. Тут директор обнял меня одной рукой и сказал: «Ну, хорошо, мальчик: седьмого числа приходи сюда в гимназию в девять часов утра, мы тебя проэкзаменуем, и если познания твои окажутся удовлетворительными, мы тебя примем!» — и даже похлопал меня по спине.

И потом, переведя дух, Аркашка добавил:

— Ну, седьмого пришел я в гимназию, сдал экзамен как следует, и меня приняли в первый класс, а после экзаменов началось настоящее учение.

— Что же, страшно было экзаменоваться-то?

— Ох, не говорите!.. Стоишь, бывало, смотришь на икону да шепчешь про себя: «Мамка, помоги!»

— Чем же ты живешь однако? — спросил я. — Надо было одеться… книг купить…

— Это у меня все в исправности! — совершенно довольным тоном проговорил Аркашка. — У меня все есть: и мундир, и шинель холодная, и брюки, и летняя форма, и книги — вся, значит, амуниция есть.

— Каким же образом ты все это справил?

— Справил, ничего, скоро. Летнюю форму, то есть блузу, панталоны, ремень, кепи и ранец с книгами мне учителя подарили, а зимнюю форму один восьмиклассник справил — богатый он такой и меня полюбил. Купил он мне, значит, сукна и все что нужно, а крестный сшил. За учение я не платил, потому что меня на какой-то счет охлопотали, а потом подружился с одним товарищем, тоже мальчик богатый — в своей семье живет, с ним я уроки вместе учил, ходил к нему часто… Кондиция еще была, вы как думаете! Три рубля в месяц получал и чай вечерний внакладку и с булкой!.. Так и выговаривал, чтобы внакладку и чтобы, значит, булка была беспременно.

— Как кондиция? — удивился я.

— Очень просто! Приготовишку одного арифметике учил…

— Какого приготовишку?

— Из приготовительного класса — их приготовишками называют.

— Так уж ты и уроки давал?

— Еще бы! — подхватил со смехом Аркашка. И вслед за тем, вздохнув, прибавил: — а вот когда крестный запьет, бывало, — ну, тогда плохо приходилось…

— А он запивает?