Краса непутёвая

– Где я тебе деньги возьму, дура? – Граков, скорее уже, обратился не к ней, а сам к себе.– Перебьёшься! Я скоро в Хабаровск уеду. Ищи – свищи. Там буду… работать. На хрен мне тут… упала эта глушь.

Он, опустив голову, поплёлся прочь от дома, где совсем так недавно ему были рады.

Татану сидела в горнице, низко опустив голову. Слёзы бежали по её щекам. В руках она сжимала опасную бритву. Конечно же, у неё сейчас основной была навязчивая мысль покончить со всем этим кошмаром единым разом. Стоит только с силой и точно провести лезвием по венам – и тогда она встретится там, за пределами этой жизни, со своими близкими и родными. Перед её глазами стояли их лица. Но не улыбчивые, а безрадостные. Они оттуда, как бы, смотрели и на Ирину осуждающе. Но Татану, всё же, поднесла лезвие к запястью, прижала острой стороной к коже.

Но мгновение – и жизнь, кипучая, бурная, молодая, выразила протест. Ей безумно хотелось жить. Ирина встала с табуретки и швырнула бритву в угол. Потом она подошла к зеркалу, вытерла платочком глаза и щёки, попыталась улыбнуться. Взяла с полочки большой гребень и принялась расчёсывать свои густые чёрные волосы.

Жизнь продолжалась. Пусть она беременна. Но ведь многие попадали и попадают в её возрасте в подобные и даже более критические ситуации. Оказываются без поддержки, без средств к существованию десятки и даже сотни тысяч молодых людей. А неё есть Залихватовы, которые относятся к ней почти так же, как к родной дочери. Она думала об этом, выдавая со склада механической мастерской, под расписку запасные детали для одной из работающих гидравлик. Мастер расписывался в ведомости. Потом мужики открыли складские ворота, и туда въехал автопогрузчик. Молодой его водитель взял умело на «рога» длинные и тяжёлые ящики и поехал к грузовому «Зилу» с раскрытыми бортами.

Ирина вышла из склада, с ведомостью в руках и авторучкой. В её обязанность входил и контроль погрузки. Даже в чёрном, далеко не в новом халате, она была прекрасна. Рядом стоял и охранник. Он первым заметил, как улыбающаяся Ирина стала терять сознания, держась левой ладонью за живот. Через мгновение она упала на землю, чем, явно, перепугала и озадачила работяг.

Но пока еще Гера никуда не уехал. Оставался здесь и последние дни коротал в посёлке Заметный. Жил он по-прежнему в доме сорокалетней алкоголички Клавдии.

По случаю предстоящего выходного дня в её доме проходила грандиозная пьянка. А в субботнее, уже далеко не раннее утро, Граков проснулся с больной головой. Ткнул локтем в бок лежащую рядом, стонущую Клавдию, и сказал:

– Чего, мымра, всё шило выжрала?

– Между прочим, я не мымра. А меня Клавдией Егоровной звать.

Пьяное существо, с большой натяжкой напоминающее женщину, открыло глаза. Морщинистая, жёлтолицая, да ещё с физиономией, украшенной синяками, Клава не только в темноте, но и при ярком свете своим обликом могла запросто напугать даже самого бравого и крутого господина не только в посёлке, но и во всём Хабаровске. Даже отважного омоновца.

– Тебе вопрос повторить, мымра, или в лоб закатать? – Сказал Гера.– Ты спирт весь допила ночью?

– А чего там было пить? Глоток оставался. Если ты такой умный, то сбегал бы к своим тёлкам, добыл бы денег.

– Легко сказать. К Пригожей мне дорога заказана. А всё из-за тебя, старая вешалка! Ходила и по посёлку трепала, какая у нас тут с тобой… любовь.

Они оба встали с постели. Спали в одежде, как водится в таких злачных местах, закутках и блат-хатах. Там, где пьют, там и валятся с ног. Растрёпанные, ещё, практически, пьяные. Гера открыл на окне замызганные шторы. В квартире наблюдался полный бардак. На полу грязь, пустые бутылки, окурки, тряпки.

Клавдия подняла с полу недокуренную сигарету-чинарик. Нашла спички в рваном халате, в котором и спала. Закурила.

– Ты можешь валить отсюда, Граков, хоть сейчас. Зачем ждать, пока тебя уволят с приисков за прогулы? Собрался в свой Хабаровск – так и вали!

– И свалю! Через несколько дней. А пока потерпишь. Не под забором же мне жить. Наглое рыло!

– Ты – выродок. Был бы нормальным человеком, то жил бы себе спокойно у Пригожей. Такую славную девку обидел. Скотина!

– Нашлась, заступница! Сама меня к себе притащила, а теперь вот каркаешь, старая ворона!

– Не права была. Погорячилась. Ты оказался ещё похлеще меня… опоек. Твоя Ирина в больнице. Говорят, что чуть кони не двинула. Ещё немного бы – и крякнула… по женской линии. Чего-то у неё там, выкидыш получился… и кровотечение.

– С какого такого рожна я к ней пойду? Побаловались – и будет. Сейчас наскребу на бутылку пива. Если не хватит-то, то по дороге перехвачу. А ты тут подсуетись, Клавка. Спиртяшки найди! Тебе и в долг дадут. Тебя здесь не то, что собака, каждая полевая мышь знает.

– Надо бы поднапрячься! У самой репа раскалывается. Не обещаю, но всё возможное сделаю. А ты куда собираешься?

– Пива по дороге выпью и по грибы сбегаю. На часок, не больше. Тут под сопкой похожу, не далеко. Закуска-то нужна. Я знаю, что ты со мной не пойдёшь.