Красавиц мертвых локоны златые

Колльер медленно перевел на меня взгляд своих темных глаз.

– Вы производите впечатление человека, наслаждающегося одиночеством, – продолжила я. – Горжусь своей способностью узнать коллегу-кладбищанина с первого взгляда. Простите, если я ошиблась.

– Нет такого слова «кладбищанин», – сказал Колльер.

– Теперь есть, – возразила я. – Я его только что придумала.

Колльер печально уставился на берег реки.

– Так что в этот самый миг в мире есть только два кладбищанина. Возможно, во вселенной тоже. Надо обзавестись форменными рубашками.

– Как тебя зовут? – спросил он. – У тебя преимущество. Мое имя ты знаешь.

Он имел в виду, что Синтия окликнула его по имени, когда он допустил промах в игре.

– Флавия де Люс, – представилась я, сунув ладонь ему под нос, чтобы он не мог уклониться от рукопожатия. И продолжила: – Мои соболезнования по поводу вашей матери. Такой страшный удар. Она была великой артисткой.

– Ты слышала ее игру? – спросил он, снова переводя взгляд на меня и грустно улыбаясь.

– Нет, – ответила я. – Но я много о ней знаю. У моего очень близкого друга есть все ее записи. Во всяком случае некоторые.

Колльер тихо кивнул, а потом снова уставился в никуда.

Я прикусила язык.

– Ты права, – наконец сказал он, – я и правда люблю кладбища.

– Ага! – Я не смогла сдержаться. – Я знала, что я права!

– Думаю, это настоящая причина, почему я собираюсь стать священником.

– Причина ничем не хуже любой другой, – с энтузиазмом объявила я, потирая ладони. – Только представьте, у вас будет свое собственное кладбище.

Колльер рассмеялся. Он и правда рассмеялся!

– Ты мне нравишься, Флавия де Люс, – сказал он. – Ты живешь в этих краях?

– Да. – Я махнула рукой куда-то в сторону юга. Хотя Колльер мне очень нравился. Фели и Даффи много раз читали мне нотации о том, что незнакомцы опасны, и особенно опасно давать им личную информацию.

– Может быть, ты знала мою покойную тетку? – сказал он. – Миссис Прилл.

Я сглотнула.

– Миссис Прилл? – повторила я. И у меня перед глазами возник образ мертвой женщины, лежащей на кухонном столе в луже собственной рвоты. – Да, я о ней слышала. Покойная тетка, вы говорите. Она недавно умерла?

Колльер кивнул.

– На самом деле вчера. Она неродная, но все равно тетка. В детстве легко привязываешься к людям.

– Знаю, о чем вы, – сказала я. – У меня тоже есть тетка – Фелисити. Родная, она сестра моего покойного отца. И она еще жива. Но, не считая этого, мы с вами очень похожи.

Удивительно, что может сделать человеческое сердце в поисках союзников. Одиночество – разновидность клея, который может соединить самых неподходящих людей.

Не то чтобы я была одинока, но я люблю, когда другие чувствуют себя в моем обществе комфортно.

– Очень похожи, – продолжала я. – Я потеряла мать в раннем детстве. Трагично, что вы утратили обеих.

Знаю, звучит немного ходульно, но разговоры о смертях в семье всегда неловкие. Они так задевают за живое, что мы отгораживаемся стеной из слов, чтобы отразить стрелы боли, защищаемся словами и выражениями вроде «утрата» и «ужасный удар», когда на самом деле хочется лечь, обхватить голову руками и завыть.

– Если вам нужен кто-то, с кем можно поговорить, знайте, что я к вашим услугам, мистер Колльер. Может быть, нам обоим станет легче.

– Меня зовут Колин, – сказал он, – но ты можешь называть меня Колли или Кол, как делают мои близкие друзья.

– Я буду называть тебя Колли, и отныне и во веки веков это будет твое кладбищанское имя, которое только я могу использовать.

– Справедливо, – согласился Колли. – А я буду звать тебя Фли по той же самой причине.

Как однажды сказала Даффи, отмачивая меня в жидкости из огнетушителя: за что боролись, на то и напоролись. И я полагаю, она права. Или, как выражается миссис Мюллет, что подходит одному, подходит и другому.

– Хорошо, – сказала я. – Фли так Фли. Но не вздумай никому об этом рассказать. Поклянись.

Колли прижал указательный палец к губам и поднял другую руку ладонью вперед.

– А теперь, – продолжила я, – насчет твоей матери…

Мои слова были прерваны серией пронзительных свистков со стороны церкви.

– Колльер! – заорала Синтия. – Колльер! Дуй сюда, Колльер! Ты заставляешь викария ждать!

С разрывающей сердце улыбкой и блеском темных глаз он исчез.

У меня появился друг.

К тому времени, как я подошла к церковному порогу, Колльер скрылся внутри. Я развернулась и пошла к домику викария.

– Синтия? – громко позвала я, просунув голову в дверь без стука.

– Я принимаю ванну, милочка. – Голос Синтии доносился откуда-то сверху. – Через пятнадцать минут у меня встреча Союза матерей. Мы можем поговорить в другой раз?

– Хорошо! – смиренно отозвалась я в ответ. Поскольку я не могу загнать Синтию в угол в ванной, выбора у меня нет.

Мне отчаянно надо узнать больше о Колльере и, что еще важнее, о его связях с миссис Прилл.

Такое чувство, что это будет нелегко.

Временами хочется вскинуть руки, закружиться на месте и послать проклятия небесам, но вряд ли разумно делать это в пределах видимости церкви. «Это ведет к безумию и смирительной рубашке», как любит говорить Даффи после некоторых разногласий с тетушкой Фелисити.