Красавиц мертвых локоны златые

Я вспомнила мудрые слова мужа миссис Мюллет Альфа: «Будь осторожен, пока не проведешь рекогносцировку». Эти слова, вколоченные в его голову, помогли ему вернуться с войны в целости и сохранности, а раз они подходили Альфу Мюллету, значит, подойдут и мне.

Я подошла к стене ближе.

Как большинство заброшенных кирпичных построек в Англии, эта тоже была покрыта диким красным виноградом во всем его осеннем великолепии.

Я потянулась и потрогала растение. Под яркими листьями пряталась масса темных лоз, сухих, как ива, но удивительно гибких.

Я потянула за ветки, и переплетение лоз тревожно скрипнуло. Или застонало?

Волновал меня один вопрос: выдержат ли они мой вес?

Даже если да, мне нужно перебраться через забор незамеченной. Я довольно точно помню расположение сарая – в паре футов слева от калитки или направо от моей теперешней позиции.

Первый этап – медленно взобраться наверх до такой высоты, чтобы глаза оказались чуть выше стены, потом внимательно осмотреться, двигая только глазными яблоками справа налево и обратно, как коты в мультфильмах.

Но сначала стена.

Обеими руками я потянулась высоко над головой и схватилась за виноград, но, если не считать бархатистого шипения и легкого потрескивания дерева, все равно что взбираться на баррикаду из старых костей, подумала я. Сохранялась удовлетворительная тишина.

– Наверх! – пробормотала я и, прочно поставив ногу на растение, подтянулась вверх. – Осторожно, – твердила я себе. Нет смысла пытаться быть невидимой, если ты шумишь как молотилка.

Нога… рука… нога… Медленно… Медленно…

Я карабкалась вверх по стене, удивляясь, как мне удается делать это так тихо.

Когда мои глаза поравнялись с верхушкой стены, я приложила все усилия, чтобы практически не шевелиться: доля дюйма за раз, абсолютный контроль за движениями глазных мышц.

Полезный урок для дальнейшей жизни, решила я, – научиться двигать глазами на одну шестьдесят четвертую дюйма за раз. Из такого теста сделаны саламандры, спартанцы и стоики, для которых молчаливая дисциплина – это все, и жалобы им неведомы. Не могу дождаться, когда я вернусь домой и расскажу Даффи о своем прозрении.

Не стану говорить ей о том, что я лазила по стенам, конечно же. Некоторые вещи лучше оставить при себе.

Я медленно сфокусировала взгляд на кухонном окне. За стеклом не было ни малейшего признака мисс Трулав. Подтянувшись на полфута, я положила подбородок на стену.

Сарай, как я и предполагала, был справа от меня. Если я потороплюсь, то окажусь на крыше и затем внизу быстрее, чем вы произнесете: «Беатрикс Поттер».

Я забралась на стену, свесила ноги на другую сторону и – Джеронимо! – спрыгнула сначала на деревянную постройку, а потом на землю.

На секунду замерла. Заметили ли меня?

Не было слышно ни звука.

К счастью, мисс Трулав не держала сторожевую собаку. Иначе меня бы уже разорвали на мелкие клочья.

Я распласталась по задней стенке сарая. Хорошо, что дверь находится сбоку и не видна из кухни.

Заперта ли она?

Какая ты мнительная, Флавия! Кому надо запирать сарай в окруженном стеной саду?

Если только, конечно, нужно что-то скрыть.

Дверь оказалась заперта. Надо что-то придумать.

Я сунула руку в карман и нащупала проволоку, с помощью которой я смазываю труднодоступные уголки «Глэдис».

Я вознесла безмолвную благодарственную молитву Бальдомеру – святому покровителю слесарей и принялась за дело.

Должна признать, что это были детские игрушки. После нескольких ловких движений старомодный замок открылся и дверь распахнулась внутрь.

Я повернулась и издала восхищенный вздох. В дальнем конце сарая под застекленной частью крыши ряд за рядом к солнцу тянулись травы и растения. В глиняных горшках росли розмарин и тимьян бок о бок со смертоносными пасленом и дурманом. Как бы там ни было, это не похоже на обычный кухонный сад или огород.

В ближнем конце в тени стояла пара деревянных скамеек, на которых были расставлены перегонные аппараты, вид которых согрел бы сердце самого пресыщенного алхимика в мире – у каждого своя собственная бунзеновская горелка, холодильник Либиха и колбы Кьельдаля и Эрленмейера.

Рядом в полной боеготовности стояли мраморная ступка и пестик.

Мое сердце химика затрепетало при виде этого почти профессионального оборудования.

Здесь тяжело пахло травами и чем-то еще, что я не смогла сразу определить: чем-то земляным, чем-то старым.

Но разве не все садовые сараи так пахнут? Может, и так, но конкретно в этом воздух был каким-то особенным, и эта узнаваемость на грани сознания мучила мой нос.

В этом аромате было что-то церковное.

По краям каждой скамьи стояли шкафчики, и в каждом было много выдвижных ящиков – дюжины их, и ни один не был подписан. Сверху на шкафчиках были расставлены флакончики с аккуратно подписанным содержимым: Mentha pulegium, Primula vulgaris, Atropa mandragora и Commiphora gileadensis, в которых я опознала мяту болотную, примулу, мандрагору и меккский бальзам соответственно.

Последний меня поразил. Это та самая штука, благодаря которой доктор Брокен сколотил состояние.