Красавица Амга

— Слава богу всемогущему! — От избытка чувств старик Аргылов закрыл лицо ладонями и шумно во всю грудь вздохнул. — Дождались и мы светлых дней…

Незаметно появившаяся Ааныс передвинула стол поближе к камельку, разлила чай.

— Ну, поешь, голубчик. Вот оладьи, чохон, земляника в сметане. Наверное, в чужих краях ты этого и не видел.

Отстраняясь, она села в сторонку и уже не сводила глаз с дорогого лица.

— А теперь расскажи о себе, — потребовал отец.

— О себе? Вот еду…

— Вижу, что едешь! Я насчёт того — с какой целью?

— По личному приказу Пепеляева.

— У них что — кроме тебя никого не нашлось?

— Об этом я их не спрашивал.

— Спрашивать надо! А то все так и норовят словчить, чтобы деревья валил другой, а белки бы все достались им. Не будешь спрашивать, весь век будешь валить деревья для других.

— Не из таких дураков! Ещё неизвестно, кому больше достанется белок.

Старик Аргылов выплеснул на шесток камелька недопитый чай, оттолкнул на середину стола блюдце из-под чашки и обратился к жене:

— Иди, собери сыну на дорогу провизии. Лепёшек там, масла, мяса варёного. И отдай Суонде — пусть получше уложит.

Ааныс попыталась что-то спросить, но, встретив суровый взгляд старика, молча отошла. Дождавшись, когда она зашла в югях, Аргылов вперил в сына пронзающий взгляд:

— Ты знаешь, куда и на что идёшь?

— Знаю.

— «Знаю»! Если б знал, так бездумно не ответил бы. Что тебе генерал приказал?

— Неизвестно разве, каковы бывают приказы на войне?

— Значит, секрет?

— Если уж так сильно хочешь знать, так слушай. Должен я установить связь с нашими сторонниками. Объединить их. Узнать планы красных. Сообщать своим о каждом их шаге. Когда генерал подступит к городу, должен поднять мятеж и уничтожить советских руководителей…

Со двора зашёл Суонда, и Валерий замолчал.

— Не беспокойся, продолжай. Суонда, иди попей чайку.

Недовольный Валерий только крякнул, но продолжал:

— Такова моя задача. Что будет дальше — и сам не знаю.

— Ваших людей там много?

— Найдутся…

— Стоят ли доверия?

— Не знаю.

— Не знаешь, а едешь! Уж не думаешь ли ты, что в Чека сидят дураки? Понимаешь ли, что быть там опаснее, чем под градом пуль?

— Тебе не угодишь: знать — плохо, не знать — тоже плохо! Если все будут сидеть сложа руки…

— Умные люди, я тебе сказал, белок подбирают.

— Сомневаюсь, чтобы такие «умники» остались в выигрыше.

— Зря сомневаешься: при дележе они не останутся без своей доли. Скорей всего, заграбастают ещё чужую.

— Это мы ещё посмотрим!

Убедившись, что сына не переспорить, старик замолчал. За лето старик сильно сдал. И прежде низкий да худой, он стал теперь совсем маленький, будто усох. Лицо его вытянулось. Щёки совсем запали, только глаза по-прежнему были остры и живы. Если время кому и пошло на пользу, так только Суонде: стал он поперёк себя шире, напоминая «зелёное пузо», — карикатуру, рисованную комсомольцами на богачей. Незнакомый человек мог бы Суонду принять за хозяина, а отца — за его хамначчита.

— Сволочи! Сами-то боятся идти, так посылают его… Подлецы!

— Ты про кого, отец? — Ааныс подошла к столу. — Валерий, куда ты едешь?

— Куда б ни ехал, тебя не касается!

Не обращая внимания на ворчание мужа, Ааныс подошла к сыну:

— Сыночек, когда поедешь?

— Сейчас.

— Тыый?! В такой мороз? У тебя же была лисья доха. Зачем ты надел эту рвань? Да и шубёнка плоховата…

— По-твоему, большевики очень жалуют людей в лисьей дохе! — оборвал жену Аргылов. — В Якутск твой сын едет!

— В Якутск? — Ааныс подошла к сыну, погладила его рукав. — Сынок, постарайся там увидеться с сестрой твоей. Что-то уж больно долго нет писем от Кычи.

— Дура баба! Разве он туда едет в поисках родни?

— Ладно, ладно… — чтобы избежать лишних уговоров, согласился Валерий. — Ну, мне пора. Затемно я должен миновать заставы красных.

— Заставы красных вдоль тракта, надо ехать по обходной, Суонда тебя проводит до безопасных мест. Суонда, иди запряги Валерию моего коня — он посвежее. А сам поедешь на Валерином.

Суонда оделся и молча вышел, прихватив с собой мешок с провизией, приготовленный Ааныс. Начали одеваться и отец с сыном.

— Оружие надёжное? — шёпотом спросил отец.

— А как же! Суонду не особенно-то пускай себе за пазуху.

— Не беспокойся, Суонда — человек верный. К тому же на окрике далеко не уедешь. Наметил себе, где будешь в пути останавливаться?

Подошла мать с берестяным ведерцем в руках.

— Кыче, девочке моей. Там — сливки с земляникой, её лакомство.

— Ну, давай, давай!

— Голубчик, ради бога, береги себя…

Не дослушав, Валерий толкнул дверь и шагнул за порог. Отец последовал за ним. Протянув руки в пустоту, мать осталась стоять в морозном облаке, хлынувшем снаружи.

Суонда запряг в сани коня Аргылова и перетащил туда поклажу молодого хозяина. То ли благословляя, то ли нрощаясь, старик бормотал что-то, обходя несколько раз своего коня. Разобрав вожжи, Валерий сел в сани.

— Ты уж щади коня, — сказал старик, подойдя к саням. — Пепеляев-то сам скоро ли в наши места пожалует?

— Примерно через месяц.

— Скажи-ка, дело их надёжное? — Голос старика дрогнул.