Красавица без сердца

— Вроде царапин да синяков нет… Если все в порядке, чего ж кричала-то? Я думала, убивают кого.

— Да ограбить меня пытались, — ляпнула я, и тут же пожалела о сказанном.

В глазах соседки отразился сначала ужас, потом — готовность к решительным действиям. Алевтина Петровна вскочила, выпятила грудь, став похожей на бойкого взъерошенного цыпленка, и неожиданно громко рявкнула:

— Значит, так! Сейчас — в полицию, напишем заявление. Составим ориентировку, расклеим по подъездам. Народ должен знать об угрозе. Ты этого жулика запомнила?

— Так темно было, света нет. Лица не видела.

— Свет отключили, до утра не будет, — отчиталась Алевтина Петровна, и крепко задумалась. — Ну, а рост? Запах? Телосложение? Особые приметы?

— Ничего. Только кроссовки. Белые, — уточнила я.

— Негусто, — подытожила соседка.

Я согласно кивнула, допила чай и засобиралась, наотрез отказавшись идти в полицию. До машины меня проводил дядя Витя, все это время дежуривший возле входной двери. Усевшись за руль, я направилась в сторону поселка, по дороге позвонив Радочке. Той порадовать меня было нечем — Кристина не вернулась, а Иван Поликарпович задерживался на работе, и пока о пропаже дочери не знал.

Пообещав встревоженной Радочке прилететь быстрее ветра, я нажала на газ, кипя от злости и возмущения. Что-то мне подсказывало, что наглая и хамоватая Кристина жива-здорова, более того, я была уверена, что данная особа обретается в деревне неподалеку, у того самого Антона. Собственно, именно к нему я и планировала нагрянуть в гости.

Когда я сворачивала в поселок, позвонила Катька.

— Где ты? — нелюбезно спросила сестрица.

— Подъезжаю.

— Куда?

— К дому Семеницких. А что?

— Ты в курсе, что Кристина ушла?

— Да, Радочка мне сказала. А что, ты присутствовала при этом?

— Еще бы, — кисло отозвалась Катька. — Они орали так, что у меня до сих пор в ушах звенит. Сначала просто обвиняли друг друга во всех смертных грехах, а потом перешли на оскорбления.

Сестрица сделала паузу, и я поторопила ее:

— Ну, а дальше?

— Дальше, как я поняла, Радочка Кристине пощечину зарядила.

— Пощечину? — удивилась я. — Что же она ей сказала такого, что Рада взъелась?

— Не знаю, я особо не вслушивалась, — безразлично сообщила Катька.

— А следовало бы, — проворчала я. — Никакой пользы.

— Слушай, Лиз, а когда мы домой вернемся? Делать нам тут абсолютно нечего, — совершенно справедливо заметила Катерина. — Я со скуки пухну в четырех стенах. И Андрей, между прочим, тоже.

— Андрея никто не держит. Пусть берет свой коричневый саквояж, и едет домой.

— Лиза!

— А что Лиза? — удивилась я. — Правду говорю. Да ладно, не кипятись. Думаю, завтра и уедем.

О том, что я планировала отправить сестрицу к деду, я коварно промолчала. Но, учитывая подлое нападение неизвестного на меня сегодня вечером, рисковать я не собиралась. Обнадежив Катьку, я припарковала машину возле особняка Семеницких, и, пройдя мимо него, устремилась по тропинке вниз.

Глава 37

До хорошо знакомого мне забора с ведрами я доковыляла за пятнадцать минут. Беспрепятственно проникнув во двор, поднялась на шаткое скрипучее крыльцо, и со всей силы ударила кулаком в дверь, для верности крикнув:

— Эй! Есть кто дома?

Внутри послышались чьи-то осторожные шаги. Я терпеливо ждала, притоптывая правой ногой. Открывать мне не спешили, и я добавила:

— Хорошо, тогда я звоню в полицию!

Дверь тотчас распахнулась, и перед моими глазами возникла испуганная мордашка Кристины. Обиженно оттопырив нижнюю губу, она с возмущением спросила:

— Зачем полицию? Я ничего не сделала.

— Ты из дома ушла, — напомнила я.

— И я туда не вернусь, пока отец не приедет.

Кристина сложила руки на груди, демонстрируя готовность стоять на своем. Я вздохнула, покосилась на соседний дом, в окне которого мелькало чье-то любопытное лицо, и сказала:

— Войти-то хоть можно? Давай внутри поговорим, иначе вся деревня все знать будет.

— Ну, входи, — нерешительно согласилась девочка.

Я прошла внутрь, не став снимать обувь — пол был весь усыпан какими-то опилками, травой и комками грязи, да и сама Кристина стояла в симпатичных кедах. Интересно, почему в доме Раисы Степановны, которая работает экономкой, так грязно? Или она настолько устает, прибираясь в особняке Семеницких, что сил на уборку не остается?

— Вот сюда, — Кристина провела меня на крохотную кухню, где на столе высилась гора грязных чашек, над которой кружилась парочка жирных, откормленных мух.

Я огляделась. В углу развалился здоровый кот, впрочем, о его наличии в доме я догадалась еще раньше, заприметив в одной из чашек клочки светлой шерсти. В раковине было еще больше посуды, и в целом обстановка не радовала: полное отсутствие кухонной техники, грязь и допотопная мебель.

Усевшись на стул, я брезгливо отодвинула от себя стакан с остатками чего-то желтого, и спросила:

— Дом-то чей?

— Какая разница? — ощетинилась Кристина.

— Да ладно, можешь не лгать. Это ведь Раисы Степановны дом. И не только ее, верно? Здесь также ее сын проживает, Антон. Работал шофером у твоего отца.

— Если все знаешь, зачем спрашиваешь? — огрызнулась девчонка.