Красавица и босс мафии

— Я вернусь позже, Габриэлла. Посмотри фотографии. Вон та дверь — ванная, — основательно перейдя на ты, говорит она, указывая на вход справа от меня. — А это твой завтрак, тебе нужно поесть, ты уже несколько дней просто спишь. Здесь в ящиках есть одежда, если захочешь переодеться.

Ее последние слова заставляют меня впервые с момента пробуждения взглянуть на собственное тело, и только сейчас я понимаю, что на мне длинная белая ночная рубашка, которая мне не принадлежит. Я тянусь к шее с таким отчаянием, с каким не делала и не говорила ничего с тех пор, как открыла глаза, но обнаруживаю, что там пусто.

— Мое ожерелье! — Восклицаю я, чувствуя, что вхожу в спираль потери контроля, превосходящую все, что было во мне до сих пор. — Мой чокер! Где мой кулон?

— Он сгорел вместе с одеждой, в которой ты сюда прибыла. — От этих слов в моем сердце словно разгорелось пламя.

— Мое ожерелье… — На этот раз мои причитания превратились в едва слышный шепот.

— Забудь о той жизни, Габриэлла, все кончено. Ты свободна, — повторяет она слово, которое, как я помню, сказал мне ее босс, как только я очнулась.

Свободна.

Я совсем не чувствую себя свободной, и даже если бы вокруг меня не было стен, если бы эта неизвестная женщина не угрожала запереть меня в этой комнате, я не думаю, что чувствовала бы себя свободной.

Рыдание, прорвавшееся через горло, вырывается из глубины моей души.

— Надеюсь, когда я вернусь позже, ты будешь спокойнее, — говорит Алина и, словно не делая ничего плохого, просто уходит, а я слышу, как поворачивается ключ.

ГЛАВА 63

ГАБРИЭЛЛА МАТОС

Я стою посреди комнаты, когда дверь открывается во второй раз за день. Входит Алина, смотрит на все еще полный поднос на комоде и сетует, прежде чем закрыть за собой дверь.

— Ты не ела.

— Я не голодна, — вру я, и она бросает на меня взгляд, который дает понять, что она знает, что я делаю.

Меня это не беспокоит. Что это за человек, который признается, что держал меня под наркотиками четыре дня, и при этом ожидает, что я буду есть или пить то, что он мне предложит? Единственный возможный ответ — сумасшедший.

Я посмотрела на фотографии.

Открыв каждое окно и обнаружив, что все они заколочены, обыскав всю комнату в поисках чего-нибудь, что помогло бы мне сбежать, и не найдя ничего, расплакавшись от отчаяния раз, два, три, мне не оставалось ничего другого, как заставить себя попытаться понять, что происходит.

Я снова и снова перебирала в памяти все слова, которые услышала, когда впервые проснулась. Их было немного. После этого я как по бесконечному кругу прокручивала в голове разговор с Алиной.

Все в этой женщине, начиная с улыбки и заканчивая манерой двигаться, говорило о том, что с ней что-то не так. Тот факт, что она готова дать мне ответы, даже не внушает мне доверия. Насколько я знаю, она может вывалить на мою голову бесконечное количество лжи.

Почему я здесь?

Почему человек, которого я никогда раньше не видела, утверждает, что он мой дед? С какой целью? Мне нечего предложить кому-либо, у меня нет ни гроша за душой, и, исчерпав скудный мысленный список того, что я знала о людях, которые привели меня сюда, я поняла, что, будь то правда или ложь, мне нужна любая информация, которую они готовы мне дать.

Я листала альбом, страницу за страницей, находя в разных контекстах женщину с моим лицом. Если бы я не знала себя, то смогла бы спутать себя с ней. Но сходство было только в этом. У нее другая кожа, другие волосы, а боль, которую я видела в ее глазах, совершенно не похожа на ту, что живет в моих.

Не знаю, чего эти люди хотят добиться, держа меня здесь в ловушке, но я не хочу, чтобы меня снова накачали наркотиками. Чем дольше я смогу оставаться в сознании, тем больше вероятность того, что мне удастся найти выход отсюда. Поэтому, несмотря на то что мне страшно, точнее, потому что мне страшно, я решила притвориться, что эти люди имеют для меня какой-то смысл. Алина сказала, что объяснит мне все, если я буду спокойнее, вот я и притворяюсь.

Может быть, поняв, как они думают, я смогу найти более эффективный способ объяснить, что я не та, за кого они меня принимают. Именно эта уверенность заставила меня сегодня пойти в ванную, принять душ и напоить себя водой из-под крана, пока я не почувствовала, как мой голодный живот наполняется жидкостью.

Мой непривычный после месяцев, проведенных в поместье, желудок жаловался, но мы уже выживали подобным образом, и я сказала ему, что мы сделаем это снова.

— Ты успокоилась? — Спросила Алина.

— Да.

— Ты посмотрела фотографии?

— Я видела их, но по-прежнему не понимаю причем здесь я.

— Это же твоя мама, что тут непонятного? Вы обе идентичны, — она повторяет те же слова, что и раньше, словно робот, и я отгоняю опасения, не желая сдаваться так скоро.

— Где она? Женщина, которую вы считаете моей матерью? Мы будем делать тест ДНК? — Алина выдувает воздух сквозь зубы и свистит.

— Не говори глупостей! Какой тест может быть большим доказательством, чем твоя внешность?

— Где она? — Я повторяю вопрос, который был проигнорирован.