Красавица и босс мафии

Озорное выражение лица девушки заставляет меня желать, чтобы я мог читать ее мысли. Сначала она говорит, что я ее успокаиваю, а теперь вот это. У этой девушки что-то не в порядке с головой, и, вопреки всем ожиданиям, вопреки всему, что я знаю о себе, вместо того чтобы раздражать меня, это заставляет меня с любопытством желать узнать, как далеко способно зайти ее отсутствие чувства самосохранения. В конце концов, именно оно привело Габриэллу в Италию. Его абсолютное отсутствие. Все большее значение приобретает замечание Чезаре о том, что я должен завести себе нового питомца.

Я никогда не считал себя охотником. Контролировать, конечно, могу, но преследовать, это не то, на что у меня хватит терпения. Впрочем, не знаю, можно ли еще так называть охоту, когда добыча добровольно идет прямо в когти хищника. Возможно, название, это просто наблюдение.

В ней так много разных граней, что невозможно не почувствовать тягу к наблюдению. Усталая девушка, покорная, хрупкая… покорная и, похоже, забавная. Не говоря уже о том, что, конечно, девушка достаточно сильная, чтобы с легкостью отказаться от контроля. После вчерашнего вечера я думал, что сегодня мне придется иметь дело с замкнутой, но все еще чувствительной девочкой. Однако до прихода дона Фелиппо Габриэлла, казалось, чувствовала себя в полной безопасности, словно вчерашний инцидент никак не повлиял на ее способность доверять. Поэтому, когда дон Cosa Nostra повернулся к нам спиной, она сказала мне, что я ее успокаиваю. Было много чувств, в пробуждении которых меня обвиняли, но успокоение, конечно, никогда не было одним из них.

— Мне жаль. — Уже известные слова вылетают из ее рта с небывалой легкостью. Я начинаю сомневаться, что они вообще что-то значат.

— Мы уходим, — говорю я, махая ей рукой, чтобы она шла вперед. Габриэлла смотрит на стакан с апельсиновым соком на стойке, потом на меня. Она делает это еще дважды, прежде чем испустить долгий вздох. Неужели у нас дома нет апельсинов? — Допивай свой сок, Габриэлла.

Улыбка, озаряющая ее лицо, не имеет никакого объяснения. Девушка, которая вчера была совершенно опустошенная, это та же самая девушка, которая идет рядом со мной, как будто находится в самом безопасном месте в мире, а потом дрожит под развратным взглядом незнакомца. Это та же самая девушка, чье лицо озарилось, потому что ей разрешили допить стакан сока.

Никакой логики.

Габриэлла допивает сок и поворачивается, делая всего один шаг, прежде чем остановиться и посмотреть на меня через плечо. Видение интересное, признаю, я знаю, что это лишь одна из причин, по которой я попаду в ад.

Красное платье с глубоким вырезом сзади, близким к переднему. Ее распущенные волосы ниспадают на плечи, а покорное выражение лица, ожидающее указаний, заставляет меня скрести горло. Я подхожу к ней одним шагом и перехватываю свою руку через ее. Только когда я сажусь на заднее сиденье лимузина и Дарио утвердительно кивает мне, я вспоминаю, что изгибы и любопытные взгляды Габриэллы — не самые важные события этой ночи.

Присутствие Массимо Коппелина и его едва скрываемый интерес к моей компании, вот что важно. Не говоря уже о встрече, которая привела меня на это мероприятие. Габриэлла отвлекает меня, и я с удивлением понимаю, что это не та заслуга, которой могут гордиться многие люди.

Я сужаю глаза на девушку, которая, как и каждый раз, когда едет со мной в машине, прикована к окнам, наблюдая за каждым сантиметром дороги и огнями, которые мы оставляем позади, продвигаясь по римским улицам.

— Мы возвращаемся в "Кантину"? — спрашивает она по-итальянски, когда мы проезжаем мимо отеля, и я признаюсь, то, как ее губы подрагивают, когда она говорит на моем языке, определенно отвлекает.

— Мы, — отвечаю я, и, повторяя ту же реакцию на все ответы, которые я давал ей сегодня, она еще пару секунд смотрит на меня, ожидая, что последует объяснение. Увидев, что этого не произойдет, она снова смотрит в окно.

Через несколько минут после взлета самолета Габриэлла засыпает.

* * *

— Сообщи мужчинам, что она съезжает, — говорю я Тициано, и он садится обратно в кресло напротив моего стола.

Я стучу костяшками пальцев по деревянной столешнице, и звук теряется на фоне шума дождя, бьющего по окнам на стене в нескольких футах от меня. Я смотрю на пасмурный пейзаж и качаю головой, соглашаясь с собственными мыслями.

Запах дерева, которым выложены стены, пол и потолок моего кабинета, твердый и знакомый, как и тот, что доносится из коробки с сигарами на моем столе.

— Ты ведь знаешь, что в этом нет необходимости? Никто не посмеет попытаться снова прикоснуться к ней.

— Это не единственная причина.

— Так ты действительно собираешься это сделать? — Спрашивает мой брат, но я снова отказываюсь отвечать. — Не пойми меня неправильно, я думаю, что это действительно забавный план, просто я удивлен, что ты собираешься воплотить его в жизнь.

— Из всех людей, если кто-то и найдет это забавным, то это, конечно, ты, Тициано.