Красавица и босс мафии

— Есть только одна вещь, милая моя, которая помешает мне пометить тебя сейчас, — говорит Витторио, устраиваясь между моих ног и прижимаясь губами к моему уху. Его твердый член трется о мою влажную и чувствительную плоть, еще больше продлевая спазмы оргазма. — Скажи "нет", — требует он, и мой затуманенный разум не понимает этой просьбы. — Скажи "нет", или я погружусь в твою тугую, обнаженную киску, Габриэлла, потому что это неконтролируемое животное, в которое ты меня превращаешь, хочет пометить каждый дюйм тебя, внутри и снаружи, как я никогда раньше не делал.

Слова, прошептанные мне в шею, отнимают у меня те крохи воздуха, которые я успела выработать, потому что они, как кусочки, идеально подходят мне.

Задыхающаяся, потная, измученная, мокрая от собственной спермы и слюны Витторио, когда его вес сдавливает меня самым восхитительным образом, я не питаю иллюзий по поводу романтичности его слов и все же чувствую, как каждая частичка меня вибрирует в ответ на них.

Я хочу быть отмеченной всеми способами, которыми он хочет отметить меня. Я хочу, и именно поэтому я молчу. Когда Витторио смотрит на меня, из его горла вырывается хриплый смех. Его голубые глаза темны, как штормовое море, и он качает головой из стороны в сторону, отрицая, одновременно двигая бедрами, покачиваясь.

Его член скользит вниз, нащупывая мой вход, ноющий от желания. Как возможно, что после всего этого я все еще хочу большего? Широкая головка эрекции находит мой влажный вход, и я прикусываю губу. Витторио выхватывает ее у меня своими зубами.

— Это будет больно, Белла Миа.

— Мне и так больно, — отвечаю я, и губы мужчины остаются открытыми, пока он моргает от моего ответа. — Пожалуйста! — Умоляю я, зная, что только он может прекратить агонию, которая уже снова начинает меня поглощать. — Пожалуйста!

Его рот ищет мой, как будто мои слова нарушили сдерживание зверя, которого Витторио держит внутри. Его руки проникают мне под спину, и он перекатывается, я чувствую продвижение его члена, медленное, но твердое, и даже дискомфорт, который возникает при этом, не может заглушить желание, горящее в моих венах.

Давление нарастает, я чувствую, как он все глубже и глубже входит в меня, но мне нравится это ощущение. Витторио во мне, что еще может не нравиться? Я задыхаюсь от его языка во рту, ощущая его движения против моего собственного языка, как будто они снова совершаются в моей киске, а затем он останавливается.

Я открываю глаза, ища его взгляд. Не отрывая своего рта от моего, Дон смотрит на меня с еще большей силой, чем когда-либо, и одним махом подает свои бедра вперед. Боль ослепляет меня и заставляет закричать во все горло. По моим щекам скатываются новые слезы, на этот раз совсем по другой причине, чем предыдущие.

Витторио облизывает наши губы, его тело снова становится абсолютно неподвижным. Его сосредоточенное лицо не скрывает усилий, которые он прилагает, и я глотаю огромное количество воздуха, пытаясь прогнать боль. Этот момент длится неизвестно сколько, пока Дон снова не начинает двигаться. Он начинает медленно, и я понимаю, что его член определенно еще не до конца вошел в меня.

Каждое его движение вызывает томительное жжение внутри меня, но прикосновение его рук, скользящих по моей коже, сжимающих мои груди, и его рот, облизывающий мои губы, сосущий мою шею, сосущий мое горло и поклоняющийся моим соскам, отвлекают меня настолько, что боль перестает быть проблемой, и мне начинает это нравиться.

Это другой вид удовольствия.

Не такой, как когда он теребил мой клитор или когда, казалось, питался моей киской, но все равно, секунда за секундой, он крадет у меня сознание точно так же, как и в прошлые разы, и в какой-то момент, кажется, даже сильнее, чем раньше.

Движения Витторио медленны, я чувствую его каждой своей частью, трусь о его стенки при каждом входе и выходе. Я чувствую его дыхание на своем лице и слышу гортанные звуки, которые он издает. Меня полностью окутывает этот момент, наш пот, запах наших тел, осознание всего, что произошло с тех пор, как мы вошли в комнату. Мой разум просто немеет, и я не слышу ничего, кроме собственного сердцебиения. Мой рот открыт, я кричу, но и этого не слышу.

Я впиваюсь ногтями в спину Витторио и тяну их вниз, его медленные, долгие движения сводят меня с ума, пока наслаждение, как и боль, не ослепляет меня. Хотя мои глаза остаются открытыми, я не вижу ничего, кроме отчаянной потребности отпустить себя. Я стону, снова и снова, пока мое тело не подчиняется, и я не освобождаюсь. С истошным криком, ногами и руками цепляюсь за Витторио так, словно от этого зависит моя жизнь и нет никакой возможности поступить иначе. Я теряюсь в мире всего и ничего, на секунды, минуты или, возможно, часы. Я даже не чувствую, как Витторио полностью покидает меня.