Красавица и Чудовище. Другая история Белль

Оказавшись на той стороне, девушка поспешно откатилась в сторону — и очень вовремя. С оглушительным ревом, эхом разнесшимся над всей долиной, Чудовище выскочило в проделанную брешь, выломав торчащие в ней осколки, точно сумасшедший демон, врывающийся в церковь сквозь витражное окно.

В отличие от Белль Чудовище приземлилось на все четыре лапы и сразу же стряхнуло с себя куски льда и паутины.

Белль обернулась: белая паутина росла как никогда быстро, издавая жуткие тонкие звуки, будто жаловалась на то, что кто-то посмел ее сломать. На глазах у девушки Когсворт, Люмьер и миссис Поттс исчезали за всё утолщающимся слоем льда. Люмьер помахал им на прощание — Белль увидела этот жест лишь потому, что на конце его свечи горел огонек.

— Удачи! — услышала она приглушенный крик.

А потом все стихло. Снова шел снег.

Белль встала и поправила плащ, стараясь не поддаваться грусти, которую на нее навеяла сцена прощания. Именно из-за нее на замок окончательно пало проклятие, а она вырвалась оттуда, бросив всех его обитателей на произвол судьбы. Теперь она может сбежать, если пожелает, — так далеко, как только сможет, даже в Париж, и сделать вид, что ничего этого не было. А благодаря проклятию замок исчезнет, так что действительно можно представить, будто ничего этого никогда не происходило. Она даже может забыть, что это королевство вообще существовало.

Сдерживая слезы, Белль помахала рукой, надеясь, что запертые за ледяной преградой маленькие существа ее видят.

Чудовище смотрело на нее.

— Я вернусь во что бы то ни стало, — пообещало оно. — Теперь… я король и должен разделить судьбу своих подданных.

Белль еще сильнее захотелось расплакаться.

— Ты и сама в опасности, — серьезным тоном напомнило ей Чудовище. — Ты в чаще леса, рядом с чудовищем, а заклятие становится все сильнее. Я не смогу контролировать себя вечно.

Белль мигом представила, как ее тело лежит на залитом кровью снегу — этакая иллюстрация финала очень страшной сказки.

Она покачала головой:

— Нет. Ты никогда не причинил бы мне вред. Чудовище слабо улыбнулось… а потом наклонилось, поцеловало ее в лоб и прошептало:

— Я скорее убью себя, чем сделаю это.

Они молча пошли дальше, прочь от замка, а их следы засыпал снег, как вода смывает надписи на песке.

Воссоединение

Узница обмякла на операционном столе в ожидании новых истязаний.

Из всех мыслей, что она успела передумать и забыть за долгие годы безвременья, тьмы и боли, осталась только одна: почему?

Он сумел осуществить большую часть задуманного, используя для этого все физические «средства» и пытки, какие только смог придумать. Насильно поил ее мерзким варевом, которое величал не «зельем», а «составленным на научной основе эликсиром», надеясь притупить ее магические способности.

Методом проб и ошибок, путем сбора информации — которую он получил, мучая других подопытных, — он совершил нечто, чего не смогли достигнуть в Темные Века.

Он вытянул из нее почти всю магию.

Она это чувствовала. Интересно, видел ли это он, со всеми его инструментами и приспособлениями, штангенциркулями и мерными стаканами?

Собрав все силы, она, вероятно, смогла бы за неделю поменять цвет своих волос, срастить одно-единственное перышко в сломанном крыле воробья или зачаровать чашку чая так, чтобы он на час или два облегчил страдания больного чахоткой.

В ней совсем не осталось магии превращений и, главное, смертельной магии. Она не питала иллюзий.

Он победил.

Так почему он продолжает ее мучить?

Где-то в темноте раздалась какая-то возня, приглушенные крики и звуки ударов: похоже, сюда волокли какого-то на редкость проворного и рассерженного пленника.

Когда ее похитили, много лет назад, людей сюда доставляли каждую неделю, иногда по нескольку за раз.

Некоторые не выдерживали пыток, и их тащили через дверь темницы, мимо всех камер — прямо в черную дверь в дальнем конце коридора, больше их не видели, их не приводили в комнату для подготовки подопытных и не клали на операционные столы, на одном из которых лежала сейчас она сама. Однако в последнее время новые жертвы появлялись здесь редко.

Шум потасовки сделался громче. Судя по глухим ударам, пленник прибыл сюда не по доброй воле и не собирался упрощать похитителям жизнь.

— Злодеи! Негодяи! — выругался он.

На миг ее сердце перестало биться.

Она знала этот голос.

Пленница повернула голову так далеко, как только позволяла фиксирующая шею металлическая пластина, и посмотрела в открытую дверь. Она отчаянно надеялась, что ошиблась, хотя маленькая, эгоистичная часть ее души страстно хотела увидеть его еще раз. И вот она увидела его, плотного мужчину средних лет — трое головорезов в капюшонах пытались затащить его внутрь, а он изо всех сил вырывался и отбивался.

Он почти не постарел за те долгие годы, миновавшие с тех пор, когда она видела его в последний раз. Конечно, его волосы полностью поседели, но щеки остались такими же румяными и круглыми, как и прежде.

Она хрипло ахнула, заметив, что у него до сих пор есть те круглые отметины под глазами от нелепых и безобразных защитных очков, которые он постоянно носил.