Красавица и Холостяк

— Да, я бываю жестоким, неумолимым, отвратительным манипулятором. Но я не шучу с сексом.

Это была одна из двух частей его жизни, по поводу которой он не лгал — второй был бизнес. Он очень часто видел, как его мать использовала собственную сексуальность, чтобы контролировать его отца и других мужчин, чтобы самому использовать секс как оружие или средство. Она не могла понять, как глубоко ранило подобное обвинение.

— Если я говорю, что хочу тебя, то это правда. Нет никакого обмана, никаких скрытых мотивов. И, милая... — он отодвинулся, окидывая взглядом ее тело — эротическую мечту — облаченное в обманчиво закрытый свитер с V-образным вырезом и джинсы. Покачав головой, он снова посмотрел ей в глаза. — Я хочу трахать тебя, пока ни один из нас не сможет двигаться.

Глава 9

Я хочу трахать тебя, пока ни один из нас не сможет двигаться.

Будто бы нескончаемо наматывались на катушку в голове Сидней. Или, быть может, ее разум все продолжал и продолжал прокручивать это грубое эротическое заявление. Скорее всего, первое. Она заерзала на черном кожаном сидении лимузина, снова задрожав через почти сорок пять минут после отъезда из общественного центра. Потому что в своей резкой, «мне-плевать» манере Лукас четко обозначил эффект, который он производил на нее. Жесткое, откровенное признание в собственной похоти, и что он представлял их вместе: «Как они будут растягиваться, принимая меня? Как много ты сможешь принять?» потрясло ее до мозга костей. Буквально. Ее естество дрожало, сжималось и набухало, будто бы готовясь к тому, чему упрямо сопротивлялся ее разум. Даже сейчас, сидя в лимузине напротив его крупной фигуры, вдыхая его свежий аромат, ей было больно от ноющей пустоты между ее бедрами.

Черт бы его побрал!

Паника нахлынула на нее, подобно наводнению. Поддавшись его шантажу, она была уверена, что сможет выйти из их соглашения невредимой. Что она сможет изображать приятное, довольное лицо на публике, которое она научилась держать с самого детства. А в их доме она бы смогла прожить этот год, как эту неделю, будто бы два корабля, лавирующих и не сталкивающихся друг с другом. Она убедила себя, что поцелуй в офисе был лишь помутнением разума, исключением, и что секс с ним окажется похожим на тот, что был у нее прежде. Приятным, но не вот этой жадной, безумной похотью, охватывающей ее всякий раз, когда он оказывался рядом.

Абсурд.

Лукас даже не поцеловал ее. Лишь притронулся и прошептал желаемые им неприукрашенные, точные детали. Она. Под ним. Над ним. Сокрушенная особым удовольствием, которое мог доставить только он.

И если она позволит себе потеряться в его всепоглощающей похоти, быть отмеченной ею — забыв о цене — через год она будет именно такой. Абсолютно и полностью сокрушенной.

Свободной от вины. Университета. Независимости. Свободы.

Вот, что ожидало ее по истечению года их соглашения о «сотрудничестве». Пока она будет помнить об этих вещах, она не будет колебаться. Не поддастся на обманки, типа страсти или любви.

— У меня есть кое-что для тебя.

Она резко перевела взгляд от окна и неясных очертаний дорожного движения за ним на загадочного, чувственного и опасного мужчину по соседству. Он отложил в сторону планшет, в который уткнулся, как только они расположились в роскошном авто, позволяя ей вдохнуть свободно впервые с тех пор, как она увидела его в проеме дверей в общественном центре. После многих лет игнорирования ее отцом в пользу бизнеса, она привыкла, что дело всегда будет главной заботой, нежели она. В какой-то странной и извращенной манере такое знакомое игнорирование себя другим человеком, успокоило ее. Но сейчас его пронзительный бирюзовый взгляд сфокусировался на ней, сосредоточив в себе весь его характер и силу.

Собирая свое спокойствие щитом, она изогнула бровь в молчаливом вопросе. Его пухлые губы сжались, будто его раздражил этот жест. Не отрывая от нее своего пристального взора, он запустил руку во внутренний карман своего пиджака. Секундами позже он вытянул ладонь с маленькой черной коробочкой, красующейся на ее центре.

Не в силах сдержать мелкую дрожь в пальцах, она схватила бархатный чехол. Помолвочное кольцо.

— Лукас, я...

Но в горле собрался комок эмоций. Она не ожидала получить кольцо, хотя и следовало, учитывая, что они собирались пожениться. Но для нее это украшение символизировало долг, единство и уважение. Может, она и не любила Тайлера, но у них были одинаковые ценности. С Лукасом же она подписала контракт шантажом и чернилами.

Но...

Но, как только он открыл коробочку, неожиданно нежно взял ее руку и скользнул кольцом по ее пальцу, у нее перехватило дыхание.

Огромный ярко-желтый бриллиант бутоном розы цвел, окруженный белыми бриллиантами поменьше, и золотом. В отличие от кольца Тайлера — элегантного, изящного и безупречного для светской львицы, коей являлась дочь Джейсона Блэйка — это кольцо говорило о страсти, жизни, о ней. Как если бы его мозг выбирал украшение, которое она бы полюбила, а не кричащий предмет роскоши, призванный вызывать охи и ахи.