Красавица из Луизианы

Дядюшка и Макрель равнодушно пожали плечами Казалось, они хотели сказать: «Что те, что другие Какая разница!»

— Легалик! Легалик! Яан! Яан! — закричала Батистина, увидев вдруг среди спасшихся от гибели членов команды «Красавицы» помощника капитана. Она испытала невероятное облегчение, увидев около юта среди чудом — выживших моряков своего возлюбленного. Матросы и офицеры сгрудились вокруг капитана Робино. Их суровые лица горели от стыда и выражали безмерное отчаяние и страх за свою судьбу, ибо, скорее всего, им предстояло быть повешенными на реях или утопленными в волнах, на выбор.

Легалик услышал вопль Батистины и поднял голову. Он пытался разглядеть ее среди женщин, но безуспешно — Дядюшка, Золотая Ляжка и иные загораживали собой девушку.

Легалик, не увидев свою возлюбленную среди жалкого стада, решил, что ему почудился знакомый голос. Батистина же заметила, что он поддерживает матроса со смешным прозвищем Болты-Гайки, чье лицо было залито кровью, сочившейся из рваной раны на лбу. Дрожащий как осиновый лист господин Вейль исступленно цеплялся за руку Гонтрана д’Обинье, который тоже, по-видимому, нуждался в помощи — левая рука у него висела плетью, но это не мешало ему, однако, время от времени с трудом поднимать здоровую руку с повисшим на ней хирургом и поправлять кудри.

— Кто посмел кричайт? — бросил великан, грозно нахмурив брови. Он обвел сумрачным взглядом испуганно заблеявшее стадо и презрительно усмехнулся. Никто ему не ответил. Батистина соскочила с груды канатов и постаралась спрятаться среди девиц. Быстро все сообразившие Дядюшка, Макрель и Дитя окружили ее и встали стеной. Иностранка, стоявшая позади Батистины, нахмурилась. Она обратила внимание на маленького спутника девушки, висевшего на рее и подававшего той таинственные знаки. Казалось, какая-то мысль неожиданно пришла в голову этой злобной мегере. Если бы Батистина обернулась, она бы, пожалуй, испугалась больше взгляда этой гиены, чем взгляда великана. Иностранка во все глаза смотрела на Батистину и Жоржа-Альбера… Она буквально пожирала их взглядом, испепеляла…

А страшный колосс сошел с юта и спокойно, не спеша, направился к женщинам. Попутно он то и дело останавливался, поздравлял пиратов с победой, причем делал он это на разных языках, подбадривал раненых, отдавал четкие и ясные приказы на ломаном французском языке, который и здесь, среди пиратов, был, оказывается, языком международного общения, как и при королевских дворах Европы.

— Славный был битва! Хороший добыча! Вы заслуживайт отдых! Я не обижайт никто при дележ добыча!

Пираты восторженно приветствовали своего главаря, но не бросали работу, а усердно продолжали драить залитую кровью палубу, чинить паруса и мачты. Чувствовалось, что они во всем беспрекословно подчиняются своему обожаемому главарю.

— Эй! Смерть-в-штанах! Прикажи неграм носить груз на этот корабль. Мы покидайт наш посудина! — распорядился гигант, проходя мимо разряженного в пух и прах флибустьера, наблюдавшего с величайшим вниманием за сбором добычи.

— Хорошо, ваша милость, господин Фоккер! — сказал обладатель такого необычного прозвища нежным и тоненьким голоском, составлявшим разительный контраст с зычным, гортанным голосом великана.

Среди оставшихся в живых членов команды «Красавицы» возник испуганный шепот.

Батистина прислушалась к словам матросов:

— Фоккер! Тот самый свирепый Фоккер!

— Ну да! Этот тип так и назвал его господином Фоккером!

— Горе нам! Знаменитый голландский пират!

— Фоккер-Дьявол!

— Точно! Именно так его и называют повсюду!

— Он и есть настоящий дьявол, жестокий и коварный!

Пират, разумеется, слышал эти перешептывания, и они тешили его самолюбие. Он самодовольно похлопал себя по брюху, провел рукой по рубиновым пуговицам на камзоле. Да, он явно не без удовольствия слушал реплики пришедших в ужас матросов!

— Какие трусы! Какие презренные, подлые трусы! Ах! Если бы я была мужчиной, я бы сделала из этого господина Фоккера отбивную! Я превратила бы его в окровавленный кусок мяса, а заодно и его смешного приспешника! — процедила сквозь зубы Батистина, намертво вцепившись в бизань-мачту. Пальцы у нее побелели от злости, губы тряслись от ярости.

— Однако это не мешает вам прятаться, трусишка! — насмешливо прозвучал чей-то голос прямо у нее над ухом. Задетая за живое, Батистина резко обернулась и встретилась взглядом с Иностранкой, которая уставилась на нее большими блестящими глазами. Батистина хотела было ответить дерзкой негодяйке какой-нибудь презрительной фразой, но не успела.

— Осторожно, подружки! Он подходит к нам! — испуганно зашипела Дядюшка.

— Надо постараться произвести хорошее впечатление! — дала всем мудрый совет Макрель.

Разумеется, это было сказано лишь для красного словца, ибо какое впечатление могли произвести на кого бы то ни было эти жалкие завшивевшие отбросы общества в нестерпимо воняющих лохмотьях!