Красавица из Луизианы

Батистина продолжала шипеть от возмущения. Она прекрасно сознавала, какое жалкое зрелище являла собой в глазах этих иностранцев: волосы спутаны, лицо раскраснелось, платье измято, да еще Жорж-Альбер судорожно уцепился за шею и частенько показывает неприятелям кулаки, что вызывает новые взрывы хохота. В конце концов офицер-блондин вытер глаза; он уже плакал от смеха. Затем он подал какой-то знак и положил в карман надушенный платочек. Четверо его приятелей тотчас же прекратили гоготать.

— Вот, господа, перед вами шпионка, которую наши разведчики захватили как раз в ту минуту, когда она наблюдала за передвижением наших войск! — сухо сказал молодой человек. Он говорил по-французски с легким, приятным для слуха акцентом. Батистина презрительно пожала плечами:

— Никогда не слышала подобной глупости! Шпионка! Наблюдала за передвижением войск! Ну и наглость! — бросила она не раздумывая и ничуть не боясь грозного вида молодого человека.

— Aho shocking, my god![12] — воскликнули другие военные, явно пришедшие в ужас от дерзости Батистины. Но молодой офицер, казалось, не обратил на это ни малейшего внимания, будто не ему она надерзила. Он сделал несколько шагов по направлению к странной парочке и обошел вокруг девушки с обезьянкой на руках, оглядывая их с ног до головы.

— Что все это значит, мадемуазель? Вы что же, имеете основания жаловаться на дурное обращение? — насмешливо спросил офицер.

— Ну разумеется! У меня есть все основания жаловаться! Этот увалень накинулся на меня в ту минуту, когда я тихо-мирно прогуливалась по берегу реки! Мои друзья, наверное, уже ищут меня повсюду и сходят с ума от беспокойства. Я даже не знаю, где нахожусь и почему меня похитили. И вы еще хотите, чтобы я была всем довольна и ни на что не жаловалась?! — выпалила не переводя дыхания Батистина.

Жорж-Альбер оскалил зубы, будто пришел в восторг от ораторского искусства своей юной хозяйки и хотел сказать:

«Ну и влепила же она ему, этому напомаженному щеголю!»

— Так знайте же, юная леди, вы находитесь в лагере его светлости герцога Камберленда и всего в четверти лье от французского лагеря.

— Отлично! А вы узнайте, в свой черед, что я не могу поздравить вашего герцога с поведением его офицеров! Оно просто отвратительно, возмутительно и… Поверьте, когда он узнает, как вы со мной обращались, дружок, он сорвет с вас эполеты! — не полезла за словом в карман Батистина.

Офицер-блондин поднял кверху бровь, что придало его лицу комическое выражение.

— Слышите, господа? Эта болтушка готова кусаться так же, как и ее спутник! Клянусь Святым Георгием, славный военный трофей!

— Да, славный военный трофей! Нечего сказать! Действительно, достойная победа! Послать это чудовище и приказать ему похитить меня! — издевалась Батистина, твердо решившая не дать этому желторотому юнцу запугать себя.

— Aho! No! No! Mylord, she’s a dewill![13] — завопили хором шокированные ее поведением офицеры.

— Оставьте! Оставьте, господа! Нет, мадемуазель, вам не удастся проглотить меня живьем! Итак, вы сказали, что гуляли по берегу реки. Вы, разумеется, знаете, что речь идет о Шельде. Неужели вам не кажется странным, что молодая девушка прогуливается по берегу одна, в сумерках? Хотелось бы мне услышать, что вы придумаете в ответ. А ответ может быть только один: чтобы шпионить за противником! — загремел вдруг молодой офицер, решивший, видимо, нагнать на Батистину страху.

Но не тут-то было! Девушка яростно топнула ножкой:

— Ну уж это слишком! В таком случае противнику нечего здесь делать! Сидели бы у себя дома!

Это восклицание обладало такой чисто женской логикой, что мужчины поразевали рты от изумления.

Батистина воспользовалась своим преимуществом и продолжала атаковать:

— Так знайте же, господа, я направляюсь навестить моего большого друга маршала Мориса Саксонского! Он будет очень недоволен, когда ему сообщат, что меня похитили англичане. Король Франции и вовсе придет в ярость, когда узнает, как грубо со мной обошлись. И, хотя наши страны находятся в состоянии войны, он не замедлит пожаловаться королю Англии!

— Нет, вы только послушайте! — рассмеялся офицер-блондин.

— Ну и кроме того, мой друг, маршал, даст хорошего пинка под зад вашему герцогу Камберленду! — презрительно сморщив носик, добавила Батистина.

Жорж-Альбер беспокойно заворочался и заскулил, будто хотел сказать:

«Ох! Она слишком далеко зашла!»

— Ах вот как? А что заставляет вас так думать, мадемуазель? — вкрадчиво спросил офицер. При этом он легонько похлопывал себя по ладони тросточкой.

— О-ля-ля! Да я в этом уверена! Неужели вы думаете, что у вашего обожаемого герцога есть время думать о войне, если он так занят всякими пустяками?

— Какими же?

— Да пьет свой чай и пиво! И еще без конца принимает холодные ванны!

— Чай и пиво? — изумленно спросил офицер.

— Ну да! Об этом все знают! В любом случае, мой друг Морис приготовил ему маленький сюрприз. И вы можете передать ему от меня…