Красавица некстати

За то, что на нее неожиданно свалилась возможность такого приложения сил, следовало благодарить Кирилла. И не в отвлеченном смысле – мол, если бы он ее не бросил, то, может, и не выявились бы у нее новые способности, – а в самом прямом.

Через неделю после разговора, который так неожиданно произошел между ними на качелях под соснами, Вера получила курьерской почтой конверт. В него были вложены банковская карта на ее имя и набранная на компьютере записка.

«Вера! – прочитала она. – Когда я однажды сказал тебе, что ты откроешь филиал этой вашей английской школы в Митино, я имел в виду вполне конкретную идею, для осуществления которой у тебя есть все способности. Было бы жаль, если бы тебе не хватило для этого только денег. Я рад тебе их предоставить. Надеюсь, ты их примешь как свидетельство моей благодарности за все, что между нами было. Поверь, благодарности искренней. Удачи тебе».

Тон был интеллигентный, непринужденный, в самом деле искренний – такой, который всегда был присущ Кириллу в общении с Верой. На банковской карте обнаружилось сто пятьдесят тысяч долларов. Как на это реагировать, Вера не знала.

– Вот это мужик! – ахнула Алинка, когда Вера рассказала ей об этом ошеломляющем послании. – Вот это, я понимаю, мужчина! А мой урод, представляешь, заявляет тут на днях: если ты со мной и правда развестись захочешь, учти, все имущество делить будем, включая серебряные ложки. Сам, только отвернись, селедку норовит с газеты стрескать – серебряные ложки ему нужны! Нет, я от него точно уйду. «Мирену» достану – помнишь, я тебе рассказывала, что финскую гормональную систему поставила? – так вот, вытащу ее и тут же от приличного мужчины без проблем забеременею. – И добавила уверенным тоном: – Бери, Вер, деньги, не сомневайся. На то он мужчина, на то ты женщина. Просто нас жизнь замордовала, потому и удивляемся. А в принципе, так ведь и должно быть.

Вера не стала объяснять Алинке, что сомневается даже не в самой возможности взять деньги у мужчины, который ее бросил. Может, так и в самом деле должно быть в какой-то жизни, которой она никогда не знала и в которой мужчины сильны и великодушны, а женщины нежны и беззащитны. Она не понимала другого: что представляет собой ее жизнь без Кирилла? Что она чувствует, расставшись с ним, – одиночество, пустоту, отчаяние? То есть, вернее, слишком хорошо она это понимала…

Вера понимала, что не чувствует ничего. Это и приводило ее в оторопь, это и заставляло сомневаться в том, что любой женщине показалось бы несомненным, – надо ли взять у бывшего любовника искренне подаренные деньги.

Она ожидала, что, когда пройдет первое изумление от расставания с Кириллом, в ее жизни обнаружится что-то вроде черной дыры. Все-таки она потеряла мужчину, о котором мечтает каждая женщина. Не может же быть, чтобы она совсем о нем не затосковала! Ну хоть ночами, хоть долгими вечерами, хоть по утрам, просыпаясь в одиночестве!

Этого не могло быть, но это было именно так. Вера не почувствовала в своей жизни того пустого пространства, которое, хоть и без всякой боли, почувствовала, даже когда рассталась с опостылевшим Димой. А ведь Диму с Кириллом и сравнивать было невозможно. Но тогда она все-таки то и дело натыкалась на разные приметы Диминого отсутствия: то вспоминала, что можно не звонить ему с работы, предупреждая, что задержится, то, спохватываясь, возвращала продавщице кусок жирной свинины, которую по привычке просила взвесить, потому что Дима любил отбивные… Положим, тогда Веру только обрадовала возможность распоряжаться своим временем так, как сама она считала нужным, и вместо отбивных она с удовольствием стала жарить кабачки. Но все-таки появилась тогда в ее жизни какая-то… неровность. А теперь не было ничего. Ни-че-го! Она чувствовала себя холодной, как небесная звезда.

Папа называл ее Звездочкой, когда она была маленькая, вот и всплыло это в памяти. Только не была она в детстве холодной звездою – наоборот, вся была жизнь и огонь, оттого, наверное, папа и дал ей такое прозванье.

А теперь она состояла только из блеска и холода, и ничего с этим нельзя было поделать.

Деньги она все-таки взяла.

«В конце концов, он передо мной виноват, – стараясь рассердиться на Кирилла, подумала Вера. – Он меня, можно сказать, обрек на одиночество. Ну да, обрек. Тоже Онегин какой выискался! Да мне, может, после той его отповеди на мужиков вообще смотреть противно. И надо же чем-то себя занять. Вот бизнесом и займусь».

Бизнес, впрочем, оказался не тем занятием, которому можно было посвятить себя мимоходом, только чтобы время скоротать. Особенно в самом начале, пока школа не стала приносить не только моральное удовлетворение, но и реальный доход. Весь первый год Вера крутилась как белка в колесе, спала по пять часов в сутки и домой приезжала ровно на эти пять часов. Поэтому теперь, когда она являлась владелицей одного из лучших филиалов «Инглиш форевер», была успешна, благополучна, независима, то считала все это вполне заслуженным.