Красавицы не умирают

Естественно, ничто так не могло обезопасить импера­торское семейство от нежелательных пересудов или даже вещей более серьезных, чем замужество Екатерины. В 1807 году для нее планировалось три жениха: принц Ба­варский, принц Вюртембергский и один из сыновей эрц­герцога австрийского Фердинанда. Однако ни с одним из них дело до свадьбы не дошло.

В следующем году претендентом на руку прекрасной россиянки стал император Франции. Вероятно, ответ до­шел до Наполеона в более мягкой форме, чем та, которую избрала Екатерина Павловна: «Я скорее пойду замуж за последнего русского истопника, чем за этого корсиканца». И все-таки, говорят, Наполеон был сильно раздражен.

1 января 1809 года Екатерина Павловна обручилась с принцем Ольденбургским, а 18 апреля состоялась свадьба. Императрица известила Багратиона о знаменательном со­бытии, и он прислал молодым свои поздравления и сва­дебный подарок.

Принц Георг Ольденбургский приходился Екатерине двоюродным братом. Сын незначительного немецкого князька, состоявший на русской службе в чине генерал-майора, он ровным счетом ничем не был примечателен, со­ставляя в этом плане разительный контраст со своей су­пругой. Назначенный тверским, новгородским и ярослав­ским генерал-губернатором, он оставался как бы мужем своей жены. Впрочем, его губернаторство имело для Ро­мановых ту несомненную выгоду, что надежнее всех вен­чаний отдаляло Екатерину от князя Петра...

Однако, как только наступало лето, Екатерина Пав­ловна появлялась в Павловске. Их взаимная симпатия снова грозила стать притчей во языцех высшего света, тя­нувшегося сюда вслед за императорским семейством. Но теперь очередь волноваться, наблюдая бродивших по пав­ловскому парку Багратиона и Екатерину, настала для ее старшего брата, Александра I. Что составляет предмет их долгих разговоров? У нового императора, взошедшего на трон, переступив труп отца, был свой резон интересовать­ся тем, что стоит за сближением его сестры и боевого ге­нерала. Накатывавшие события заставляли его поневоле быть подозрительным. После заключения мирного догово­ра с Наполеоном он услышал ропот недовольства и осуждения своих подданных. Да что подданных? Родная и лю­бимая сестра высказала ему немало горьких слов и упре­ков в неумении отстоять интересы России. Само по себе это могло и не особенно волновать его. Так, небольшие се­мейные распри. Но когда он понял, что Екатерина сдела­лась фигурой весьма популярной в обществе, настроение его изменилось. Близость к ней генерала, в руках которого была реальная военная сила, способная подняться по его единому слову, становилась опасной. Александр умел пря­тать свои истинные чувства, но теперь неприязнь к Багра­тиону поселилась в нем прочно. Он подозревал его в сго­воре с сестрой, в выжидании момента, когда можно будет покончить с ним. И, надо сказать, донесения шпионов, оседавшие у него на столе, подтверждали его самые мрач­ные предположения.

Шведский посол граф Стединг писал своему королю о том, что в обеих столицах открыто обсуждается вопрос о замене царя: «...доходит даже до утверждений, что вся мужская линия царствующей семьи должна быть исключе­на, и, поскольку императрица-мать, императрица Елизаве­та не обладают надлежащими качествами, на трон следует возвести великую княгиню Екатерину».

Той же осенью 1807 года, когда составлялось это до­несение, было перехвачено письмо, посланное неизвестным корреспондентом в Россию, содержание которого, однако, не оставляло сомнений в готовящемся на Александра I по­кушении.

«Разве среди вас больше нет ни П..., ни Пл..., ни К..., ни Б..., ни В...?» — спрашивал анонимный автор, и в начальных буквах сокращенных слов легко угадывались имена лиц, принимавших участие в убийстве Павла I: Па­лена, Платона Зубова и других.

«...Говорят, что русский император будет убит», — в письме, датированном 1 сентября 1807 года, пишет Напо­леон.

Итак, мысли о смещении монарха носятся в воздухе, как и имя той, что обладает «надлежащими качествами», чтобы заменить развенчавшего себя в глазах общества Александра и стать новой императрицей — Екатери­ной III. Это — Екатерина Павловна Романова.

В какой мере слухи о перевороте, вновь открывавшем путь на русский трон женщине, имели под собой реальную основу? Этот вопрос остается до сих пор не выясненным. Главная трудность здесь в отсутствии документов, под­тверждающих существование заговора. Но ведь бумаги, содержащие такого рода сведения, горят в первую очередь.

Как бы там ни было, но несомненно то, что общность взглядов на вещи, принципиально важные для них, лишь усугубила взаимную симпатию Багратиона и Екатерины. Что же было — это принципиальное? В первую очередь Россия. Со всем клубком трудных, порой трагических ситуаций преднаполеоновской поры и самой эпохи 12-го года.