Красавицы не умирают

Однако, подустав от итальянских страстей, Джейн вернулась в Грецию, ситуация в которой в ее отсутствие стала нестабильной, а значит, Джейн здесь было гораздо интереснее.

Дело в том, что всегда страдавшая от посягательства Турции Греция решила упрочить свою независимость. В горах создавались вооруженные отряды, куда стекались люди разного толка. Одни называли их «паликарами», то есть храбрецами, другие считали бандитами. Тем не менее это была реальная сила, и королевский дворец был заин­тересован держать ее под контролем. Королева Амалия, оттеснив супруга на троне, старалась прибрать к рукам главаря горцев, который пользовался среди них исключи­тельным авторитетом и правил как единоличный монарх. Так Хаджи-Петрос получил генеральский чин и губернаторский пост в одной из провинций.

Хаджи-Петрос был личностью легендарной. Высокий семидесятилетний старик, ни в чем не уступавший юно­шам, он был красив дикой горской красотой — с обвет­ренным, словно из меди выкованным лицом, орлиным взо­ром и осанкой монарха. Красная шапка оттеняла начинав­шие седеть волосы. Белая плиссированная юбка с золотой курточкой — тут было на чем остановить взгляд.

К тому же Джейн увидела, как он сидит на лоша­ди, — и завзятая наездница была покорена. Ей стоило невероятных усилий познакомиться с героем, «не терпевшим баб». С тех пор как у Хаджи-Петроса умерла жена, его сердцем владел исключительно сын.

Разумеется, все эти сведения, собранные о герое, лишь распалили Джейн. Крепость оказалась не такой уж непри­ступной. А может быть, подобной осады выдержать было невозможно?

Итак, Джейн ушла с Петросом в горы на правах лю­бовницы, боевой подруги, друга-оруженосца — как угодно. По ночам, пристроившись на кисло пахнущих шкурах возле крепкого тела Петроса, Джейн смотрела на звезды, такие близкие в горах, и умирала от счастья. Она жарила мясо на костре, пила красное вино из бурдюков, научилась стрелять навскидку, как заправский паликар. Королева горных робингудов пользовалась исключительной популяр­ностью. Когда она проходила по лагерю, те били в бара­баны, палили из ружей — стоит ли говорить, как льстило это Джейн!

Слухи о даме сердца неустрашимого Петроса достигли королевского дворца. Королеве Амалии даже не надо было дознаваться, как ее зовут. Ненавистная соперница, изряд­но попортившая ей кровь, словно насмехаясь над бесплод­ной, засохнувшей королевой, и на склонах каменистых гор купается в любви и обожании. Амалия дрожала от нетер­пения подсыпать горчицы в это торжество. Она подписала приказ, где Петрос обвинялся в поведении, порочащем до­блестную армию. Королеве этого показалось мало: она временно сместила его с должности главнокомандующего и губернатора.

Дальше произошло то, чего наверняка не ожидала сама Амалия. Петрос написал покаянное письмо, где признался, что его связь с белокурой бестией держится лишь на мате­риальном расчете: «Она богата, а я беден. Я должен под­держивать свое положение и дать образование сыну».

Петрос весьма ловко отводил от себя удар: что лучше успокаивает женщину, не знающую любви, чем известие о том, что у другой дела еще хуже? Позиция Петроса, ко­нечно же, очень уязвима и в любом случае не прибавляет ему лавров рыцаря. Но он не мог и представить, как вос­пользуется его письмом королева. Вот уж действительно, «самый большой иезуит в тысячу раз меньше иезуит, чем самая малая иезуитка», — Амалия приказала напечатать письмо Петроса в газетах.

Расчет королевы был прост, и осечка тут исключалась. Как поступают все женщины, так поступит и Джейн, оскорбленная в своих лучших чувствах. Конечно же, она покинет своего предателя, спустится с гор, а тут ее спро­сят, в какую сумму ей обошлись горячие ночи с народным защитником.

Но Амалия торжествовала рано: Джейн была не та рыбка, которая так просто попала бы на крючок королевы, и она как раз из тех женщин, которые никогда не посту­пают так, как все остальные. Возможно, когда-нибудь она и оставит Петроса, но не по королевской немилости, а лишь тогда, когда ей этого захочется самой.

Джейн сказала генералу, что отлично понимает его: заморочить голову комплексующей неврастеничке королеве совсем не грешно. Пусть думает, ежась на холодных про­стынях, что Джейн залила слезами все горные ущелья. От их с Петросом любви не убудет, не правда ли? Чтоб ко­ролева воочию могла в этом убедиться, Джейн уговорила генерала вернуться в Афины вместе. Здесь она купила два дома с большой территорией вокруг, где разместился ла­герь паликаров. В доме была громадная, похожая на трон­ный зал спальня Джейн. Волей-неволей королеве при­шлось смириться, что «королева греческой независимости» занимается любовью уже в непосредственной близости от нее.

Расстались Джейн с генералом именно тогда, когда ее неуемное сердце подсказало ей — пора. Спустившийся с гор главарь повстанцев утратил героический образ. Недо­статки его воспитания все сильнее раздражали Джейн: от генерала несло чесноком, он стал по-стариковски занудлив и даже поколачивал ее.