Красин

Фане исполнилось 17 лег, и она задумала стать большевичкой. Но столкнулась с серьезным препятствием, Заключалось оно в том, что Фаня владела богатым имением, доставшимся ей по наследству от родителей. Богачи, считала будущая революционерка, не могут быть в партии. И она решила отдать партии все, что имела.

Но как это сделать? Распоряжаться своим состоянием она не была вольна. Решали за нее опекуны — помещики, совсем не склонные симпатизировать революции и большевикам.

Выход был только один — замужество. После брака опека перешла бы к мужу. С его разрешения имение могло быть продано, а деньги переданы кому угодно.

Вступать в настоящий брак Фаня не хотела, опасаясь, что семья станет помехой будущей революционной деятельности. Следовательно, полагала она, брак должен быть фиктивным. Красин внимательно выслушал Фаню Черненькую (такова была впоследствии ее партийная кличка). Он не стал тешить ее ложными надеждами, а со всей суровостью и беспощадностью правды нарисовал картину будущего.

Впереди не розы, а тернии. Избалованная жизнью, выросшая в богатстве и комфорте девочка станет нищей, гонимой, бесправной. Вместо радостей — лишения, вместо полной свободы — беспредельное подчинение чужой воле.

"Я, — вспоминает Фаня Черненькая, — забыла, что со мной говорит член ЦК, со мной говорил отец-товарищ".

Только убедившись, что намерения девушки тверды, Красин решил:

— Хорошо. Партия деньги берет.

После долгих и тщательных поисков был, наконец, найден будущий «муж», который полностью удовлетворил опекунов.

Фиктивный брак состоялся. Деньги были переданы в партийную кассу.

Другой случай, схожий с первым, произошел в Москве. На Пресне была мебельная фабрика Николая Шмита, внука Викулы Морозова.

Юноша пылкий и страстный, он был преисполнен любви к людям и беспощадно строг к себе. Мучительно переживая свое положение богача-фабриканта, наследника дедовых миллионов, до боли в сердце тяготясь им, он мечтал отдать жизнь народу.

В отличие от многих людей его круга, Шмит не произносил пышных фраз о "страждущем брате". Он действовал. Мужественно и решительно.

Николай Павлович порвал со своим классом и бесповоротно связал личную судьбу с судьбой партии большевиков.

На деньги Шмита была вооружена рабочая боевая дружина. Его фабрика стала одним из крупных центров революционной Пресни.

Шмит был схвачен и брошен в тюрьму. Царские палачи мучили, истязали и в конце концов умертвили его. Однако перед смертью он все же сумел передать на волю, что завещает свое состояние большевинам.

Но тут встала все та же проблема: как получить завещанное?

Наследницей Николая Павловича считалась его сестра Екатерина. Будучи несовершеннолетней, она не могла распоряжаться полученным капиталом.

Красин решил прибегнуть к фиктивному браку. По его предложению Александр Михайлович Игнатьев, боевик, тесно связанный с партией, и вместе с тем человек с положением в обществе, дворянин, сын генерала, действительного статского советника, отправился в Париж и обвенчался с Екатериной Шмит.

Став опекуном несовершеннолетней «супруги», он приобрел все права на ее капитал.

Предсмертная воля Николая Шмита была выполнена. Партия большевиков получила завещанное ей наследство.

В пестром калейдоскопе стремительно перемежающихся дел было одно, которому Красин отдавался с особым упоением — руководство Боевой технической группой. Созданная вскоре после Кровавого воскресенья Петербургским комитетом, она после III съезда перешла в ведение ЦК.

По предложению Ленина Боевую техническую группу возглавил Красин.

Решение съезда — "принять самые энергичные меры к вооружению пролетариата, а также к выработке плана вооруженного восстания и непосредственного руководства таковым, создавая для этого, по мере надобности, особые группы из партийных работников" — с ленинской последовательностью проводилось в жизнь.

Боевики были людьми неслыханного мужества, стойкости, выдержки. Иначе не могло быть. То, что выпадало на их долю, было по плечу только тому, кто обладает этими свойствами.

Чтобы доставить оружие рабочим-дружинникам, надо было нести его на себе. Средь бела дня. По улицам, где полно городовых и шпиков. Идти, не скрываясь и не таясь, не спотыкаясь и не пригибаясь от тяжести. Обычной походкой обычного прохожего.

А на тебе не меньше пуда. Они под пальто, застегнутым наглухо. Четыре винтовки, разобранные на части, подвешенные лямками полотенец к плечам.

Путь не близок — несколько верст по городу, из конца в конец. С каждым кварталом лямки все сильнее оттягивают плечи.

Кружится голова, ноет шея, саднит тело, Но ни присесть, ни передохнуть.

Груз позволяет только идти либо стоять.

Когда уже совсем невмоготу, если вблизи нет никого подозрительного, можно прислониться к забору, с минуту постоять, выждать, пока перестанет кружиться голова, и снова в путь.

Вперед! Вперед.' Вопреки боли и усталости. Обычным шагом обычного прохожего. Не возбуждая подозрений, сливаясь с уличной толпой.

Еще сложнее и опаснее была транспортировка бикфордова шнура. Боевик обматывал им свое тело и превращался в бомбу.