Красивая жизнь

Ночью Сенчери-сити⁴ выглядел таким же безлюдным, как и днем – офисные небоскребы, большие торговые центры и никого вокруг. Там, на двадцатых этажах, за безупречно чистыми окнами, крутились огромные деньги. Они ждали сотрудников «Уорнер Бразерс», «Фокс» или «Сони», ждали, когда они придут и вложат их в пленку, формирующую жизнь остальных человечишек. Именно здесь оживали мечты всех людей на земле – не в воображении сценаристов, не в студиях Бербанка,⁵ не в офисах Амблин⁶ в «Юниверсал сити Плаза», а в самой этой гигантской машине, приносящей миллионы «зеленых».

Мечта. Фабрика грез. Большинство обывателей думали, что это просто индустрия развлечений, законодатель мод и стиля жизни. Большинство приходили домой из кино и говорили: «Вау, круто. Этот парень такой клевый. А эта чикса такая секси. А какой дом большой. А ты видел ту гребаную тачку? Но это все фигня, всего лишь кино… В жизни так не бывает».

Но я-то знал. Знал, как оно на самом деле. Фильмы - это окна в реальную жизнь, а не ее искажение – они показывают, как надо жить. Остальное просто огромная река дерьма.

Звезды кино смотрели с рекламных щитов, они были в десять раз больше всех, и во столько же раз реальнее – единственные, у кого есть все. Если и был на свете бог, это были его любимые дети.

Я пересек границу Беверли-Хиллз. Тихие широкие улицы блестели после дождя. Ряды высоких пальм, тянувшиеся вдоль идеально ровных бордюров, отражались на мокрой глади идеально ровных дорог. А в садах особняков листья деревьев в мягком свете фонарей создавали уютную и дружелюбную атмосферу. Эти люди действительно жили как в кино.

Мимо меня пронесся длинный блестящий лимузин с открытыми тонированными окнами. Внутри темноволосый красавец говорил по мобильнику, две блондинки с силиконовыми сиськами прижимались друг к другу. Люди с рекламных щитов – их одежда, тела выглядели гораздо ярче моих, их фигуры были гораздо лучше подчеркнуты в свете настенных фонарей. Совсем не похожи на «белый мусор», спиков, ниггеров и бродяг, что составляли большую часть Лос-Анджелеса, они многое значили для других людей.

Деньги − часть архитектуры этого города, и с этим приходится смириться, закрыть глаза, чтобы спрятаться от его великолепия. Но иногда осознание невозможно игнорировать, оно встает на дыбы и бросается тебе прямо в лицо. Словно желая убедиться, что ты не забыл, что все по-прежнему при тебе – паспорт, награда, и возможность, которой некоторые, особенные люди, могут добиться.

Я не мог оторвать глаз от лимузина, смотрел, как его габаритные огни уходят в ночной мрак, полный тайн и возможностей. Все, чего я хотел в этом мире – быть вместе с этими людьми, тихо ехать в мраморный дворец у морского берега. Стать равным им, обладать такими же или даже большими возможностями.

Жить достойной жизнью.

Но мне до этого было еще тысячи световых лет.

Теперь…

Я резко срезал на север, в сторону Фэрфакса,⁷ и поехал прямо по Бульвару Закатов.⁸

Говорят, в семидесятые здесь было лучше, но мне тогда было всего пять, и жил я в другом месте. Яркие фасады, электрические вывески с известными названиями – «Рокси», «Вайпер Рум»⁹, «Виски-гоу-гоу». Здесь Джонни Депп, Дэн Экройд и многие другие любили собирать самых близких друзей. Именно здесь умер Ривер Феникс, а делегаты из других штатов, надев клетчатые рубашки, любили напиваться и цеплять шлюх. Карен часто тут отиралась. Клиенты в туристических местах приносили неплохие деньги, люди тут богатые. И еще хорошая отговорка, чтобы не приходить домой.

Возле клубов толпились кучки гостей штата Калифорния, одни уговаривали швейцаров пропустить их, желая выпить последнюю рюмку, другие стояли и ждали такси, мысленно находясь уже дома. Прошедший дождь уничтожил весь бизнес, что мог появиться здесь этой ночью, улица почти обезлюдела. Если сегодня и оказывали секс-услуги, то это делали соответствующие организации – один телефонный звонок и такси подъедет к отелю или частному дому.

Я поехал дальше, на север в Фэрфакс по самой известной улице на Западе – Голливудскому бульвару.

Когда-то звезды были черно-белого цвета, наверняка они выглядели чистыми и вселяли надежду. Они сверкали, привлекая всеобщее внимание. Коулман, Флинн, Кроуфорд и многие другие, кто сделал Америку хитом всего мира. Толпы приезжих, шумевшие возле Китайского театра,¹⁰ тоже чувствовали себя частью этого успеха. Тогда в этой стране все неамериканское считалось некачественным, а индивидуальные достижения одного отражались на всех остальных.

В конце девяностых бульвар превратился в сверкающий кошмар, охваченный суетой. Рестораны, что когда-то захватили воображение всей нации, куда ходили на свидания селебрити, давно уступили место магазинам футболок и солнцезащитных очков. Их витрины испачкали отпечатками рук, а яркие звезды заляпали жвачкой. Успех легко мог полететь под откос, а вот индустрия всегда оставалась незыблемой и продолжала распространять свое влияние.