Красивая жизнь

Карен была голой. Совсем. Она словно застыла во время танца. Ноги раздвинуты, одна рука на животе под грудями, другая отброшена в сторону под прямым углом. Глаза закрыты, но открыт живот.  Разрез начинался от грудины, проходил через пупок, и заканчивался в двух дюймах от лобковой кости. Там прошили горизонтальным швом, словно из ее брюшной стенки хотели сделать крылья. Похоже, еще вырезали часть левого «крыла».

Я долго сидел в машине, приводя в порядок чувства. Наконец сдался, я не мог справится со своими душевными метаниями. Вместо этого я представил, как легко было бы вытолкнуть Карен – просто остановиться, открыть дверь и вытолкнуть. Она бы сразу исчезла. Я представлял, как бы она упала, как ее ноги небрежно раздвинулись бы в стороны.

Я решил, что никогда не смогу забыть ее лица, люди по телевизору всегда говорили такое, когда теряли тех, кто дорог. Но стоило мне подумать о Карен, я видел воду в сточной канаве, которая текла у нее между ног по мокрому бетону.

Квартира осталась прежней. Такой же, как всегда. Второй этаж дома с облупившейся штукатуркой, построенного в пятидесятые. Одна комната с кроватью и диваном, кухня и ванная отдельно.

Здесь пахло затхлостью. Я бы открыл окно, но тогда бы мне пришлось впустить сюда весь остальной мир. А именно этим утром в Венеции, мне нужно было отключиться ото всего.

Я включил видеомагнитофон и запустил запись последнего ночного выпуска «двадцать восемь кадров в секунду». Это еженедельное ночное шоу, посвященное киносплетням, шло по непопулярному кабельному каналу. Вела его блондинка-панк по имени Лорн. Ей было наплевать на киноновинки, она говорила о людях – актерах, режиссерах, продюсерах. Обо всех, кто богат и связан с киноиндустрией. Отношения, деньги, дома, машины, привычки и предпочтения, зависимости и детоксикации – она была в курсе всего. Я никогда не пропускал это шоу.

У Роберта Дауни младшего были проблемы с наркотиками и оружием, а Дон Джонсон сломал лодыжку. Мимоходом сообщили, что Рэй Лиотта и Мишель Грейс помолвлены, Микки Рурка и Кэрри Отис узнали в Нью-Йорке, выглядели они клево. Голди Хоун¹⁴ поехала в Лондон на премьеру «Клуба первых жен»¹⁵. В аэропорту Хитроу на ней был черный просвечивающий топик, через который виднелись кончики сосков. Ну а в Л.А. в «Доме Блюза», Ноа Уайли и Энтони Эдвардс отрывались на одном из шоу «MTV». Анна Николь Смит¹⁶ писала автобиографию, а Джорджа Клуни разозлили назойливые журналисты.

Запись закончилась. Я хотел запустить следующую, но не мог сосредоточиться – мысли рвались наружу.

Жена, с которой мы жили уже год, погибла, а я даже не рассказал полиции, кем она мне приходится. Другой бы на моем месте уже прорывался через ленту и бессвязно орал о жене, о прекрасных отношениях или просто «О боже мой!»

Но не я.

В голове все время мелькала мысль: копы никогда не нагрянут ко мне в квартиру. Они не придут.

Карен никогда не представлялась моей фамилией, ей это надоело через несколько недель после свадьбы. Она не меняла в своем удостоверении фамилию и адрес. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь узнал ее и где она живет. В Санта-Монике ее никто не знал – она почти всегда зависала в Западном Лос-Анджелесе или Голливуде. Даже если копы найдут того, кто ее опознает, вероятность того, что они выйдут на меня - стремилась к нулю. Мы жили разными жизнями, она никогда не приводила в квартиру своих клиентов. Даже если весь мир встанет на уши, между нами была слишком маленькая связь. И, в конце концов, какое дело Лос-Анджелесу до еще одной мертвой шлюхи?

Мы познакомились в баре. Я жил в Лос-Анджелесе уже год и не слишком преуспел. Дальше вечерних курсов телеведущего, что проводились в маленьких частных киносъемочных павильонах, я не зашел. Вообще, курсы оказались единственным бизнесом такого рода студий. Я знал, как держать голову так, чтобы не затенялись глазные впадины, я мог быстро читать бегущую по экрану строку и хорошо держал улыбку. Я мог выступать с сильным харизматичным напором, важное качество, без которого не захватить внимание аудитории. Но город не принял меня, мой единственный контакт со зрителями не поднялся дальше сидения на стуле в баре с пивом перед глазами.

Я приехал на запад, находясь в плену обычной мечты: заработать много денег и наслаждаться жизнью, купаясь в лучах солнца. Но не вышло. Поскольку прыгнуть «из грязи в князи» и стать частью крупной медиа-индустрии мне не удалось, а ничего больше я не умел, тридцатилетнему парню пришлось идти мыть посуду. И никто меня даже не заметил.

Так я получил работу в «Донат Хейвен». Чтобы выжить денег хватало. Я встретил Карен, когда работал в пекарне пончиков уже год. У меня даже горшка куда поссать не было. Я смог закрепиться в Восточном Лос-Анджелесе, вот и все финансовое достижение.